33 мифа о Китае. Что мы (не) знаем об азиатской сверхдержаве - [16]
Наконец, суровость Китая по отношению к тибетцам и их буддизму создает плодородную почву для контрпропаганды: легко поверить тому, что говорит правительство Тибета в изгнании. На Западе их репутация безупречна – несчастный тибетский народ постоянно терпит унижения и притеснения со стороны правительства.
Но история Тибета не раз подвергалась идеологическим правкам. Антрополог Кэрол МакГранахан в своей статье «Правда, страх и ложь: правительство в изгнании и история тибетского сопротивления, застывшая во времени» (Truth, Fear and Lie: Exile Politics and Arrested Histories of the Tibetan Resistance) пишет о том, что тибетцы «забывают», как воины-кхампа[16] с оружием в руках восстали против китайцев. Бои шли до 1974 года, повстанцев поддерживало ЦРУ. Это плохо соотносится с миролюбием, которое олицетворяет далай-лама. Многие бежавшие в Индию бывшие бойцы кхампа тоскуют по утраченной исторической роли, однако вынуждены смириться со своим новым положением во благо Тибета. Правительство Тибета в изгнании стремится представить всех тибетцев сплоченной общностью, чтобы их голос звучал громче.
«Далай-лама пытается продемонстрировать миру некую единую тибетскую идентичность, но на самом деле тибетцы – довольно разобщенный народ. Не существует единого тибетского языка, только диалекты, носители которых друг друга не понимают. У них даже нет слова, которое бы обозначало „тибетец“ в нашем понимании», – говорит Сонья Лаукканен.
Территория Тибета – тоже неопределенный вопрос. На карте Китая мы видим Тибетский автономный район – именно его принято считать Тибетом, однако тибетцы живут не только там. Например, деревня в провинции Юньнань, где жила Лаукканен, и юрта, в которой я ночевала в Ганьсу, официально не относятся к Тибету, но с культурно-исторической точки зрения они – тибетские. Многие беженцы родом именно из этих мест. В западной прессе голосом тибетского народа зачастую становятся люди, живущие за пределами официального Тибета, в особенности бежавшие в Индию, поскольку китайские власти практически не пускают в Тибет западных журналистов. Однако аудитория СМИ все равно верит, что слышит голос истинного Тибета.
Не все тибетцы – кочевники, а многие даже и не буддисты. Большинство из них, конечно, объединяет буддизм, но они исповедуют учения, подчас конфликтующие между собой. При нынешнем далай-ламе самый ожесточенный спор возник вокруг культа Шугдена[17] – божества, которому поклоняются приверженцы одной из буддийских школ, фактически запрещенной далай-ламой. Разногласия зашли настолько далеко, что последователи Шугдена даже обратились в Amnesty International. Они пожаловались на то, что сторонники далай-ламы изгоняют из монастырей монахов и монахинь, исповедующих этот культ, проводят у них обыски и всячески притесняют. Правительство Тибета отвергло все обвинения и заявило, что китайские власти сами подстрекают адептов Шугдена к протестам. В итоге правозащитная организация заявила, что этот щекотливый спор не входит в ее компетенцию.
Пестрое и раздробленное население Тибета объединяют, в сущности, лишь две вещи: повсеместное и глубокое уважение к далай-ламе и притеснения со стороны китайцев. Китай рубит сук, на котором сидит: тяжелая судьба сплотила тибетцев как никогда прежде.
В западных странах частенько забывают, что у деятельности китайцев на территории Тибета есть и свои плюсы. Благодаря им здесь появилось много не только плохого, но и хорошего: школы, медицина, рабочие места, туристы, автомобильное и железнодорожное сообщение, новые дома и товары – иными словами, благополучие и достаток. По мнению Соньи Лаукканен, большинство тибетцев заинтересовано в прогрессе: он несет образование детям, здоровье семьям, а жизнь в целом становится легче.
Несмотря на рост благосостояния, сделать предстоит еще многое. Уровень неграмотности в Тибете по-прежнему выше, чем где-либо в Китае – по некоторым данным, до 40 %. Для сравнения, среди пекинцев этот показатель составляет около двух процентов.
Есть у модернизации и свои издержки. Рудники и железные дороги разрушают природу, а приезжие китайцы лишают тибетцев возможности заработка. Волна китайской миграции угрожает сохранению местной культуры. В 1950 году среди жителей Лхасы не было ни одного китайца, а сейчас их почти половина.
«К модернизации „по-китайски“ в разных районах Тибета относятся по-разному. Отношение во многом зависит от того, насколько успешно региональные власти вовлекают в этот процесс местных жителей. Кроме того, мнения отдельных тибетцев тоже сильно варьируются. В провинции Юньнань, где я жила, преобразования идут успешно, уровень жизни здесь вырос. Дети ходят в школу, взрослые могут позволить себе покупку автомобилей и бытовой техники. Они нашли себя в туристическом бизнесе. Для тибетцев туризм куда более выгодная сфера развития, нежели горнодобыча. Благодаря ему смягчилось и отношение к монастырям. А вот в тибетских районах провинции Сычуань жители ничего не выиграли от модернизации, и там люди подчас действительно прибегают к самосожжению», – говорит Лаукканен.
Зачитывались в детстве Александром Дюма и Жюлем Верном? Любите французское кино и музыку? Обожаете французскую кухню и вино? Мечтаете хоть краем глаза увидеть Париж, прежде чем умереть? Но готовы ли вы к знакомству со страной ваших грез без лишних восторгов и избитых клише? Какая она, сегодняшняя Франция, и насколько отличается от почтовой открытки с Эйфелевой башней, беретами и аккордеоном? Как жить в стране, где месяцами не ходят поезда из-за забастовок? Как научиться разбираться в тысяче сортов сыра, есть их и не толстеть? Правда ли, что мужья-французы жадные и при разводе отбирают детей? Почему француженки вместо маленьких черных платьев носят дырявые колготки? Что делать, когда дети из школы вместо знаний приносят вшей, а приема у врача нужно ожидать несколько месяцев? Обо всем этом и многом другом вы узнаете из первых рук от Марии Перрье, автора книги и популярного Instagram-блога о жизни в настоящей Франции, @madame_perrier.
В этом сочинении я хочу предложить то, что не расходится с верой в существование души и не претит атеистическим воззрениям, которые хоть и являются такой же верой в её отсутствие, но основаны на определённых научных знаниях, а не слепом убеждении. Моя концепция позволяет не просто верить, а изучать душу на научной основе, тем самым максимально приблизиться к изучению бога, независимо от того, теист вы или атеист, ибо если мы созданы по образу и подобию, то, значит, наша душа близка по своему строению к душе бога.
Пережив самопогром 1990-х, наша страна вступила в эпоху информационных войн, продолжающихся по сей день. Прозаик, публицист, драматург и общественный деятель Юрий Поляков – один из немногих, кто честно пишет и высказывается о нашем времени. Не случайно третий сборник, включающий его интервью с 2014 по 2020 гг., носит название «В зоне риска». Именно в зоне риска оказались ныне российское общество и сам институт государственности. Автор уверен: если власть не озаботится ликвидацией чудовищного социального перекоса, то кризис неизбежен.
Автор, около 40 лет проработавший собственным корреспондентом центральных газет — «Комсомольской правды», «Советской России», — в публицистических очерках раскрывает роль журналистов, прессы в перестройке общественного мнения и экономики.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».