316 пункт «B» - [17]

— Будет сделано, босс. — Кэмпбэлл поклонился, чуть заметно попятился и только тогда позволил себе повернуться к боссу спиной. Потом он долго шел до двери, так как кабинет, кроме того что по высоте годился для тренировок Икара, по площади не уступал пещере Циклопа.

Дженкинс, у которого оставалось еще двадцать минут до прибытия сенатора Ворнера, встал, чуть подвинул кресло и занялся просмотром видеодосье, заранее заряженных для него Кэмпбэллом в просмотровую машину, — Дженкинс только нажал кнопку. На экране видео появился Новый Папа Римский, только что выбранный омоложенным и обезвреженным конклавом. Дженкинс поморщился. Новый Папа, несмотря на его дружественные и осторожные декларации, не вызывал у Дженкинса доверия. Он предпочитал иметь дело со стариком Иоанном 29 м, старик был покладистый и уступчивый. Новый пятидесятичетырехлетний Григорий 15й, бывший кардинал Филиппинский, согласно сведениям Дженкинса, упрям, честолюбив и святоша. Это плохо, подумал Дженкинс, и для него, и для мира. Худшее возможное сочетание. Разумеется, если он попытается упорствовать, его придется убрать. Что поделаешь. Если Верховный Правитель всех католиков забывает, в какое время он живет, и вдруг обращается с проповедью «Плодитесь, размножайтесь» во время своего визита в Латинскую Америку, как это сделал предшественник Иоанна 29го — Жан-Поль 3й, что остается делать людям, ответственным за человечество? Убрать зарвавшегося Верховного Священнослужителя. Увы! То, что было прогрессивно и, возможно, даже необходимо в первые века христианства, — лозунг «Плодитесь, размножайтесь!» — вызывает катастрофу сейчас. Неграмотный плебс, все эти почти неотличимые от их земли и скота пеоны Латинской Америки, после визита идиота в средневековых одеждах начинают усиленно спариваться, кривая количества населения вспрыгивает на карте Дженкинса к самому потолку, и после следующего урожая оказывается, что им нечего есть. Не желая умирать с голоду, они просят помощи у Соединенных Штатов или России. Подполье не может выдержать большее количество крыс, чем то, на которое подполье рассчитано, как любит повторять несколько циничный коллега Петров.

Дженкинс остановил видео и еще раз вгляделся в лицо Нового Папы. Желтое, скуластое. Кардинал Филиппинский не был фаворитом Дженкинса. Разумеется, ни он, ни Петров не могут командовать конклавом, как им заблагорассудится. Они могут влиять на решения конклава, но… Кардинал Филиппинский… Пока он ведет себя прилично… Долгий опыт и знание людей подсказывают Дженкинсу, что будут у него с кардиналом проблемы. Выключив Нового Папу, Дженкинс стал читать с экрана донесения агентов на месте, в Ватикане. Донесения для удобства Дженкинса были сведены в общую «историю»-резюме — в свое время Дженкинс учил искусству составления резюме своих студентов. «Кэмпбэлл овладел искусством очень хорошо, — улыбнулся Дженкинс. — Нужно будет спросить у Петрова его мнение о Новом Папе». Будет жаль, если желтолицый поведет себя как сумасброд. Столько сил было затрачено на то, чтобы заставить Церковь опровергнуть с Верховной Римской Кафедры свою Доктрину священности человеческой жизни, и особенно это нелепое на перенаселенной земле «Плодитесь, размножайтесь!» Можно было бы, конечно, обойтись без Церкви, но от влияния, которым располагает двухтысячелетняя церковная организация на умы и, главное, постельное поведение миллионов кретинов во всем мире, было бы расточительно-глупо отказываться.

Ничего замечательного в резюме Кардинала Филиппинского Дженкинс не нашел. Однако это вовсе не значило, что три дня назад избранный Папа ничего собой не представляет. Святые отцы, как и любые другие бюрократы, умеют искусно притворяться и не показывать зубы до тех пор, пока не достигнут желаемого высокого офиса.

— Поглядим, поглядим, — пробормотал Дженкинс и выключил видеокомпьютер.

Было 3.58.

Сенатор Ворнер, седеющий красавец 49 лет с лицом актера, первый раз был в «усадьбе», как называли свою штаб-квартиру в Департменте Демографии. Сенатор от штата Аляска чувствовал себя беспокойно. Причиной тому являлась личная просьба, с которой он намерен был обратиться к Дженкинсу после того, как деловая часть визита будет закончена. Предупредительный Кэмпбэлл открыл перед Ворнером дверь в кабинет босса, хотя вовсе не обязан был этого делать, и влияния секретаря самого Дженкинса в правительстве было бы достаточно, чтобы лишить Ворнера офиса, если бы Кэмпбэлл этого захотел. Ворнер вошел и увидел далеко впереди серую фигурку Дженкинса за столом, четверти которого хватило бы, чтобы разместить Христа и двенадцать апостолов для последнего супа. За Дженкинсом помещались два огромных, до самого потолка, окна, рамы коих были выкрашены простой белой краской, а в узком простенке между окнами висела черно-белая, в узкой белой раме, фотография Владимира Ленина, избранного профессором Дженкинсом в качестве наиболее почитаемого политического деятеля.

Ворнер приблизился, Дженкинс, выросший в размерах, встал. Однако не вышел из-за стола.

— Хэлло, сенатор. Прошу садиться.

«Что он знает обо мне?» — лихорадочно спросил себя Ворнер, хотя правильно было бы спросить: «Все ли он знает обо мне?»