31 июня - [4]

— Что с вами, Мелисента, дорогая? — сказала Элисон.

Голос Мелисенты звучал слабо, едва слышно:

— Я полюбила Сэма. И не знаю, где он… кто он… когда он… и теперь больше не верю, что Грумет сможет его найти.

Она расплакалась и выбежала из залы.

Нинет и Элисон взглянули друг на дружку. Губы их шептали: «Бедняжка Мелисента!», а глаза блестели от удовольствия. Внизу, у винтовой лестницы, с шумом захлопнулась тяжелая дверь.

Глава вторая. Сэм и карлик

У Дэна Диммока («Зовите меня просто Д.Д, старик!») из рекламного агентства «Уоллеби, Диммок, Пейли и Тукс» был великолепный кабинет, лучший в конторе, с двумя рядами высоких окон. К сожалению, прогресс в тех краях шагал семимильными шагами и сквозь оба ряда окон врывался грохот пневматических дрелей. Диммок сидел за большим столом, рассматривая какой-то эскиз. Это был грузный, озабоченный и неопрятный человек — дорогой костюм всегда сидел на нем так, словно его хозяин спал не раздеваясь, а говорил мистер Диммок на поразительной смеси ланкаширского с американским, словно частица Мэдисон-авеню каким-то образом перенеслась в Бэрнли.

Перед столом, глядя на шефа, стояли его помощники — Энн Датон-Свифт и Филип Спенсер-Смит. Обоим было по тридцать с небольшим, и они были так похожи, что могли бы сойти за близнецов, хотя на самом деле не состояли в родстве. Но оба были высокие, стройные, энергичные, полные прыти.

— Меня это не устраивает, — сказал Диммок, бросая эскиз на стол. — И фирму «Жуй-да-плюй» не устроит. А главное, покупатель не клюнет. Нет, не пойдет.

В разговор вступили пневматические дрели и в течение следующих сорока пяти секунд не давали никому сказать ни слова.

— Совершенно с вами согласен, Д.Д., — объявил Филип Спенсер-Смит, когда дрели наконец смолкли.

— Да, покупатель не клюнет, но наш клиент… Я не уверена, Д.Д., — возразила Энн Датон-Свифт.

— Зато я уверен, — сказал Диммок. — Говорю вам — не пойдет. Для «Жуй-да-плюй» ни к черту. Что у нас дальше?

— «Чулок прекрасной дамы», — сказала Энн. — Потрясающая тема. Можно сделать шикарный бизнес. Нужна броская реклама на обложку! Романтическая атмосфера. Работает Сэм Пенти.

Диммок проговорил в микрофон селектора:

— Пегги, попросите мистера Пенти принести то, что он сделал для «Прекрасной дамы». Только живо!

— Если хотите знать мое мнение, Д.Д. … — сказала Энн, но тут снова завели речь пневматические дрели. Диммок проглотил две таблетки. Видимо, Энн не переставала говорить, потому что, когда дрели замолкли, она спросила: — Разве я не права?

— Ничего не могу сказать, — проворчал Диммок. — Не слышал ни слова из-за этих вонючих тарахтелок. — Он бросил взгляд на микрофон. — Пегги, отправьте еще один протест по поводу этих дрелей. — Он снова положил в рот таблетку и запил водой.

Вошел Сэм Пенти с папкой в руке и изогнутой вишневой трубкой в зубах. Это был широколицый коренастый мужчина за тридцать в желтом джемпере и забрызганных краской вельветовых брюках.

— Привет, Д.Д.! Энн, Фил, привет. Хороший денек.

— Не заметил, Сэм, — ответил Диммок. — Забот полон рот.

— А вот у меня одна забота, — сказал Сэм, — одно из головы не идет — что сегодня тридцать первое июня.

Диммок уставился на него.

— Тридцать первое июня?

Мисс Датон-Свифт издала мелодичный смешок.

— Не болтай глупостей, Сэмми. Тридцать первого июня не бывает.

Сэм был невозмутим.

— Да, все так говорят. Но я проснулся с ощущением, что сегодня тридцать первое июня, и никак не могу от этого отделаться.

— Сэм, я вам скажу одну вещь, — проговорил Диммок, все еще не спуская с него глаз. — Вы мне нравитесь, хотя по идее и не должны бы.

— Присоединяюсь, Д.Д., — подхватил Филип Спенсер-Смит.

— Зачем вы служите у нас? — продолжал Диммок. — Сколько раз ни спрашивал себя, не могу понять.

Сэм задумался.

— Потому что я плохой художник. Не по вашей мерке, а по моей. Вот я и служу у Уоллеби, Диммока, Пейли и Тукса… и зарабатываю себе на хлеб. Кстати, что это за Тукс, черт бы его побрал? Может, вы, Уоллеби и Пейли, выдумали его?

— Тукс — это наш финансовый бог, — ответил Диммок.

— Парень первый сорт, — сказал Филип.

— Писаный красавец, — сказала Энн.

— Верно, — подтвердил Диммок. — И — только строго между нами! — смрадный человечек. Эх, не надо бы мне этого говорить!

— Нет, почему же, — возразил Сэм, открывая папку. — Ведь сегодня тридцать первое июня. Ну, так вот. — Он вынул сверкающий яркими красками рисунок и поставил на стул. Это был портрет принцессы Мелисенты Перадорской, и, надо сказать прямо, портрет отличный. — Вот что я сделал для «Прекрасной дамы» — до двух ночи провозился. Прежде чем обсуждать, попытайтесь уловить самую суть. — Но, пока Диммок и Энн улавливали суть, Сэм отвел Фила в сторону, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. — Послушай, Фил, что это за карлик шныряет здесь с самого утра, в красно-желтом камзоле и штанах в обтяжку?

— Карлик? Я не видел никакого карлика.

— Он все время тут крутился. Так и лезет в глаза.

— Должно быть, позирует кому-нибудь в художественном отделе, Сэм.

— Он молчит как пень. Заглянет в дверь, ухмыльнется, кивнет — и след простыл.

— Сэм, старина, у тебя богатое воображение!

— Надо надеяться. Воображение в моем ремесле — все. Но почему вдруг карлик и красно-желтые штаны в обтяжку?