300 спартанцев - [5]

Все гости восторженно приветствовали своего повелителя. Монарх в окружении близких друзей, поскольку это не был официальный приём для знатных представителей разных народов, которые имел обыкновение устраивать Дарий, а почти семейное застолье, чувствовал себя более свободно, позволяя и себе, и своим гостям весёлые шутки. Перед началом пира царь объявил свою волю сыновьям:

— Возлюбленные мои сыновья, — сказал он, — все вы мне одинаково дороги, все вы моя поросль, моя опора, моя гордость. Но мне предстоит выбрать своего наследника так, чтобы свершилось правосудие, дабы никто не мог сказать, что мы поступили несправедливо или опрометчиво. Поэтому я повелеваю через десять дней явиться Артобазану и Ксерксу на совет и в присутствии царя и магов высказать доводы в свою пользу.

Оба сына низко поклонились царю.

— Теперь, — обратился Дарий к чужеземцу, — поведай нам свою повесть. Когда-то твой соотечественник Одиссей развлекал чудесными баснями царя феакийцев Алкиноя и заслужил достойную награду. Я тоже награжу тебя, если твой рассказ будет столь же удивительным.

— Великий царь знаком с творениями наших поэтов? — удивился спартанец.

— Не такие уж мы неучи, какими вы, эллины, нас считаете. Моя нянька была гречанкой и частенько рассказывала ваши смешные и героические истории, а когда я стал царём, то повелел перевести «Илиаду» и «Одиссею» на наш язык.

— Хорошо, царь, я расскажу тебе мою историю, но предупреждаю, что я спартанец, а граждане Лакедемона лучше разговаривают мечами. У нас считают, что чем речь короче, тем она лучше.

— Пир только начался, Демарат, и ночь длинна, постарайся, чтобы твой рассказ был настолько продолжительным, насколько это возможно для жителя Спарты.

Глава 3 Рассказ странника

— Прежде всего поведай нам, как случилось, что ты, царь Лакедемона, приехал к нам без подобающей свиты и почёта, заранее не известив о своём прибытии, как полагается во время путешествия особы твоего звания и положения.

— В нашем государстве не разрешается странствовать просто так, по собственному желанию, ни простым гражданам, ни царям. Никто без особого распоряжения эфоров не может покинуть пределы Спарты. Мы, цари Лакедемона, путешествуем только во время военных походов. Тогда нам предоставлена большая свобода и власть царя становится почти неограниченной. Поэтому, чтобы почувствовать себя царями, нам необходимо отправиться в поход.

— Наверно, поэтому спартанцы так любят воевать?

— Во всяком случае, это единственная возможность для спартанца покинуть пределы государства. А поскольку закон запрещает также въезд всем чужеземцам в Спарту, если только это не связано с официальным посольством или какими-либо другими чрезвычайными обстоятельствами, то военный поход для всех нас — это возможность узнать что-либо о жизни других народов.

— В таком случае, как же ты оказался у нас, здесь, если ваш закон это воспрещает?

— Великий царь, — начал свой рассказ Демарат, — да будет тебе известно, что цари Лакедемона происходят от Гераклидов, которые некогда вернулись из долгого странствия на свой родной Пелопоннес, отвоевав свою землю у ахейцев, причём Лакония досталась сыновьям Аристодема, внука Гилла, сына Геракла. У этого Аристодема родились от супруги по имени Аргея мальчики-близнецы — Эврисфен и Прокл. Спартанцы хотели, по своему обычаю, царём поставить старшего мальчика, но мать их Аргея утверждала, что не знает, кто из них старше. Поэтому они отправились в Дельфы вопросить оракула. Пифия возвестила, чтобы они поставили царями обоих младенцев. Эти близнецы и являются родоначальниками династий Агиадов и Эврипонтидов, которые и поныне правят в Спарте. Есть у нас ещё поверье, что два Лакедемонских царя являются земной ипостасью божественных близнецов Диоскуров. Так что иногда нас именуют Диоскурами. Только взаимной любви, которую питали друг к другу Кастор и Поллукс, мы не испытываем совершенно. Говорят, что при жизни близнецы-цари, сыновья Аристодема, всё время ссорились, и эта вражда передалась их потомкам.

— Два царя — то же самое что ни одного, — усмехнулся Дарий. — Монарх может быть только один. И чего только не придумают эти эллины, — обратился он к гостям, — чтобы всё запутать и усложнить. Как же вы можете так жить, в постоянной вражде? Один царь прикажет делать одно, другой — совсем обратное. Что же ваши бедные подданные? Кого они в таком случае должны слушать? И как это вообще возможно?

— Ты прав, Дарий, — ответил Демарат, — это было бы совершенно немыслимо. Однако царь в нашей стране вовсе не правит по своему произволу, он, как и все другие, подчиняется закону. Он не может ничего приказать или сделать, если этого не одобрят эфоры.

— А это ещё кто такие?

— Я так полагаю, что они-то и есть истинные владыки Спарты, а вовсе не цари, — с горьким вздохом сказал Демарат. — Это такая ужасная коллегия из пяти человек, которая надзирает за всем в государстве и прежде всего за неукоснительным соблюдением законов. Их ежегодно избирает народ. Вступая в должность, они приносят присягу, что будут охранять права царей только в том случае, если те будут соблюдать законы.