300 спартанцев - [34]

— Да, мы всё это знаем, мы готовы, эфоры нас предупредили перед отъездом, что наша смерть скорее всего не будет лёгкой.

— И вы согласились, хотя могли бы бежать? — продолжал удивляться царь.

— Как бы мы могли нарушить закон Спарты? — в свою очередь удивились спартанцы. — Сбежать? Нам такое даже не приходило в голову. Мы считаем нашу миссию почётной и важной для страны. К тому же мы добровольно вызвались поехать. Нас никто не принуждал.

— Поистине великое государство Спарта, если оно рождает таких мужественных людей! О, как бы я хотел иметь их своими подданными и друзьями! Я бы сформировал специальный спартанский полк, который бы стоял рядом с моими «бессмертными». Вам же, отважные благородные спартанцы, я объявляю мою царскую волю: вы свободны. Вам не причинят никакого ущерба. Я просто испытывал ваше мужество своими угрозами. И вы не посрамили ни себя, ни своего государства.

— Но мы не можем вернуться! — вскричал более юный Булис. — Граждане могут подумать, что мы не выполнили их поручения. Нас будут презирать как трусов и предателей. Лучше убей нас! Нам не перенести позора!

— Вам дадут письмо, запечатанное моей личной печатью, где будет сказано, что вы выполнили поручение и что я считаю обязательства Спарты перед Персией в этом вопросе выполненными. Ваше мужество стало искуплением вины спартанцев. Пусть эфоры объявят гражданам Лакедемона, что они могут считать себя очищенными от скверны. Вас я велю наградить. Я знаю, — Ксеркс бросил быстрый взгляд на Демарата, — что вы презираете золото. Примите от меня в подарок великолепные персидские мечи, которые никогда не тупеют и не ломаются.

Ксеркс внимательно наблюдал за поведением спартанцев. Они так же спокойно встретили известие о своём освобождении, как за несколько минут до того угрозы жестоких и продолжительных пыток. Спартанцы почтительно, с достоинством поклонились царю и молча удалились.

Вечером Демарат позвал молодых людей к себе. Он уже столько лет не видел своих сограждан. С трудом скрывая волнение, он обнял соотечественников, которых судьба, как и его, забросила в глубины Азии, но которым, в отличие от него, скоро предстояло отправиться домой. Он почувствовал, что не может не завидовать им. Сейчас он готов был пешком идти в отечество, быть там простым воином, умереть за него. Это казалось ему большим счастьем, чем быть сотрапезником и любимцем персидского царя. Но гордость мешала ему так поступить. Расспросив более подробно о спартанских делах, он наконец решился задать им вопрос, который более всего его мучил.

— Булис, скажи, что слышно о моей жене и сыновьях? — как можно более безразличным тоном спросил он, глядя в сторону.

Немного они могли рассказать тоскующему Демарату. Только то, что они живы и здоровы. Со времени его бегства Перкала живёт уединённо, почти не выходит из дома — вот и всё, что удалось ему узнать. На прощанье он щедро одарил соотечественников и просил передать подарки Перкале и сыновьям. Те несколько замялись, размышляя, не нарушат ли они этим закон Спарты. Но потом, сжалившись над своим бывшим царём, из уважения к его несчастьям и прежним заслугам они согласились. На следующий день спартанцы отправились в обратный путь.

Глава 4 Коварство Аместриды

Это событие сильно подействовало на Ксеркса. Его решимость отправиться в поход на Элладу сильно поколебалась. Теперь он бы с радостью отказался от своего замысла. Но для этого нужно было найти подходящий предлог, а он не находился. Если раньше Ксеркс охотно слушал речи честолюбивого Мардония и сердился на Артабана, то теперь всё было наоборот: Мардония он не допускал к себе под разными предлогами вовсе и находил удовольствие в обществе своего благоразумного дяди. Чем больше Ксеркс думал о походе, тем больше ему казалось неразумным воевать с Грецией. Наконец он твёрдо решил оставить прежнее намерение и на ближайшем совете заявил:

— Персы! Простите меня за внезапную перемену решения! Ещё нет у меня зрелой мудрости, и люди, побуждающие меня начать войну, никогда не оставляют меня в покое. Поэтому, когда я услышал мнение Артабана, тотчас вскипела моя юношеская кровь, и я нечаянно высказал старшему по возрасту недостойные и оскорбительные слова. Ныне же я должен признаться, что был не прав, и решил последовать его совету. Итак, я раздумал идти войной на Элладу, и вы можете спокойно оставаться дома.

Мардоний и некоторые из молодых персов, жаждавших славы и ратных подвигов, были недовольны. Но основная масса персидской знати радостно приветствовала это решение, сулившее ей мир и безмятежность. Все стали забывать о походе. Жизнь потекла своим чередом. Охота и пиры — основные развлечения царского двора — не прекращались ни на день. Демарат уже собирался уехать в своё отдалённое имение, подальше от безудержного придворного разгула, которого гнушалась его душа. Но тут случились события, которые сильно изменили ход истории.

У Ксеркса была жена, Аместрида, иудеянка родом. Мать её из-за своей красоты оказалась в гареме перса Отана, который принял её дочь от первого брака и воспитывал как своего родного ребёнка. Когда девочка выросла и расцвела, её отдали в жёны Ксерксу. Хитростью и обольщениями она сумела из прочих многочисленных обитательниц гарема возвыситься до царицы. Сладкими речами она убаюкивала царя, так что он, казалось, находился под действием волшебных чар. Ксеркс делал всё, чего бы она ни пожелала. Зато ко всем остальным она была неумолима. Никто не чувствовал себя в безопасности рядом с Аместридой. Она могла затаить обиду и долго вынашивать план мести, затем наносила молниеносный и беспощадный удар. Коварство, умение терпеливо выжидать удобного часа и свирепость тигрицы — были главными свойствами её натуры. Её приёмный отец Отан, почтенный добродушный перс, который благодаря Аместриде из простого воина достиг самых высоких постов в государственной иерархии, не имел на неё никакого влияния. Из всех родственников и друзей она слушала только своего двоюродного брата — Мардуха. Говорили, что именно Мардух при помощи волшебства научил её хитростям и приёмам обольщения, благодаря которым она стала царицей. Мягкий по природе и расслабленный Ксеркс не мог противиться железной воле царицы.