30 минут до центра Чикаго - [27]

Приближался Хэллоуин, День всех святых. Мы получили ежегодные открытки от Бэна с приглашением принять участие вместе с нашими семьями в его домашней вечеринке. Причина вечеринки, помимо Хэллоуина, в этом году была особенная — Бэн приглашал нас посетить его новый дом, который он купил всего несколько месяцев назад в пригороде Чикаго.

Из нашего соседнего пригорода мы с женой и детьми добирались к Бэну больше часа — неожиданно для нас. Район у него был совершенно новый, и хотя бардака, оставляемого после стройки в России, здесь, конечно, нет (и дороги заасфальтированы, и мусор вывезен, и даже газон рулонами травы застелен), всё-таки указатели улиц ещё не совсем точно указывали туда, куда нужно. И спросить, естественно, совершенно не у кого: в американских пригородах на улицах, как водится, никого не встретишь, а на ближайших заправочных станциях названий новых улиц ещё не знают. Поэтому мы довольно долго искали его двухэтажный дом среди таких же новеньких типовых домов, покрытых белыми алюминиевыми облицовочными полосами, перезванивая Бэну из машины несколько раз.

И вот мы прибыли. Типичная семейная хэллоуинская вечеринка — в полном разгаре. Взрослые дяди и тёти в масках и костюмах всевозможных тварей, колдунов, ведьм и нескольких «элвисов пресли» толкутся в просторной гостиной, соединённой с кухней, где на столах — три-четыре большие тарелки с чипсами пяти сортов, соусы и нарезанные фрукты. Дети, также в костюмах, в количестве, достаточном для сформирования нескольких групп детского сада, ошалело и непрерывно мотаются под ногами по лестницам, ведущим на второй, спальный, этаж и в подвал, где устроен игровой зал. Среди них, особенно умилительно выглядят самые маленькие — пчёлки, покемончики, пиратики, винни-пухи… Мы — без маскарадных костюмов — почувствовали себя голыми в этом радостном дурдоме…

В пустом гараже на три машины — холодильник и импровизированная стойка с напитками. В основном, это упаковки бутылочного пива, но есть кое-что и покрепче — к скромному отряду ихних скотчей и бурбонов мы добавили бутылку нашенской «Столичной», которую принесли с собой. Впрочем, похоже, что все пьют только пиво. Самообслуживание полное: пить и есть никому особенно не предлагают, берите, мол, что хотите, делайте, что хотите…

Очень полная жена Бэна, Кэрол, в коротенькой юбочке Дороти из Страны Оз и с младшим сыном на руках, едва удостоила нас приветствием, зато сам хозяин, в виде капитана Крюка, в длинном чёрном парике, надёжно закрывающем его лысину, честно провёл экскурсию по своему новому жилищу, а затем в гостиной представил нас двум пожилым породистым собакам… Простите, пожилым людям с породистыми лицами, в костюмах собак-далматинцев: чёрно-белых, пятнистых, сильно облегающих, блестящих. Костюмы просто замечательно шли к их седине. Это были его родители. Знакомясь, Джон, отец Бэна, тут же сказал:

— А, вы — тот самый русский, который работает у моего сына… Теперь я понимаю, что именно вы и принесли бутылку «Столи»! А я ещё подумал, кто бы это мог принести такую дорогую водку? — так что наш презент, оказывается, не остался незамеченным.

Мы побеседовали с ними о России, о Питере, где они собирались побывать следующим летом, во время европейского круиза. О нравах, о том, как вести себя там американцу…

Несколько часов пробежали незаметно, и мы собирались тихо ускользнуть восвояси, но Бэн неожиданно заметил наш порыв и вышел на улицу проводить. Было видно, что он уже принял свои одиннадцать-двенадцать бутылок пива: крепко поддатый, но старательно держится. Вот только как-то странно и довольно необычно сосредоточен на чём-то внутри себя, как будто пытается что-то вспомнить… Он пожал нам с женой руки, похлопал моих сыновей по плечам — и мы стали переходить дорогу к нашей машине, запаркованной на другой стороне неширокой улицы, погружаясь в свежий вечерний осенний воздух. А вокруг — сказка: ярко иллюминированные дома, окружённые разноцветными надувными чучелами и привидениями, отголоски негромкой танцевальной музыки хэллоуинских вечеринок…

— Саймон! — вдруг громко и радостно завопил Бэн нам вслед, видимо, наконец-то вспомнив то, что пытался вспомнить. — Саймон, go-vno!.. Govno!..

Саша энд Паша

Паровозом у них была Саша: грин-карту выиграла — она, хлопотала и за документами выбегала бесчисленные инстанции — тоже она. Даже таможенники в аэропорту их родного города, когда вылетали в одну из европейских столиц, чтобы там пересесть на рейс в чикагский аэропорт О’Хара, сразу же определили, кто в семье главный, и за взяткой обратились именно к ней, а не к Паше. Так ей и сказал один из них — разбитной мужичок средних лет, с прозрачными глазами и намерениями: «Вы — главная в семье? Пройдите, пожалуйста, сюда…» — и завёл в комнату с какими-то металлическими стеллажами по стенам. Так эти серые стеллажи и остались у неё в памяти, как последняя картина родины. И мужичок — тоже, конечно.

— Понимаете, — говорит он, так вразумительно, — согласно американским требованиям, мы должны сейчас вскрыть все ваши чемоданы и баулы и тщательно всё проверить. Это займёт очень, ну, очень много времени, и упаковочку вашу всю нарушит, и на посадку, не дай бог, можете опоздать… А если вы пожертвуете двадцать долляров (так и сказал, «долляров») на пользу таможни, мы сейчас весь ваш багаж опечатаем нашими самыми серьёзными печатями — и никто его больше досматривать не будет ни на пересадке, ни в Америке…