3 шага в пропасть - [2]

Какова должна была быть сила 15 новых центров от Московского (самого сильного — Российско-Московского) и до, скажем, Таллинского (упоминаю этот город не потому, что он самый слабый, а потому, что Эстонская ССР всегда была последней в алфавите), чтобы пересилить тающий Союзный? — Строго говоря, тенденции не были равны и менялись каждое мгновение. И одно без другого просто немыслимо. Ускоренная суверенизация союзных республик под рокот несанкционированных демонстраций и под стрекот автоматов, бегство по «национальным квартирам» тоже имели место, но многое получилось и через события в центре Москвы, если употреблять географическую привязку: в Кремле, на Старой площади, на площади Дзержинского. Да, Союз в конце концов растащили именно по бывшим союзным республикам. Это так. Но это не все. Это скорее создавшийсяэффект,чем сущность преследуемойцелитех, кому принадлежал замысел.

Мы, из уважения к уму нашего читателя не позволяли себеконтрфактный анализ,как наиболее низкопробный. Но иногда он необходим. Теперь скажем, что если бы не мероприятия по подрыву контура управления Советской державы, то Союз сохранился бы в несколько усеченном виде (в геополитическом смысле): да пришлось бы уйти из Восточной Европы, бросить на произвол судьбы всех союзников по всему миру; от нас откололись бы Прибалтика и Закавказье, в оставшихся вместе славянских республиках могла произойти смена строя. Но был полностью стерт весь союзный центр и, таким образом, через его уничтожение, убит весь СССР. Поэтому мы смеем утверждать, что более общая картина разгрома СССР' должна обязательно включать в себя то, что была разгромлена именно интеграционная составляющая. В декабре 1991 г. республики остались одни, без центра, вокруг которого можно было собраться. Им не была дана возможность объединиться вокруг того, что было прежде. Представим себе ситуацию, при которой некая пусть даже и виртуальная союзная республика не хочет выходить из Союза: она не принимает никаких решений о своей «независимости», ее население на референдуме на 100 % голосует за сохранение Союза — такого рода допущение возможно. Но что ей делать начиная с 25-го декабря 1991 г., когда Президент СССР М. С. Горбачев покидает свой пост? К кому обращаться? — Ни одного чиновника, даже самого жалкогоколлежского регистратораиз союзных структур нет на месте — все места в центре Москвы заняты другими…

То есть, если утверждать, что Союз растащили националы, это значит ошибаться, и этой ошибке следуют некоторые авторы, которые занимаются исследованием «перестройки». Еще одна заключается в следующем. Во всем обвиняют буквально несколько человек, где на первом месте стоят М. С. Горбачев и Б. Н. Ельцин. Когда кого-то обвиняют в том, что тот или иной человек сделал то-то и то-то, я задаю себе вопрос:а под силу ли ему было осуществить это в профессиональном плане?И тут обвинения М. С. Горбачева в соавторстве с Б. Н. Ельциным в развале СССР у меня вызывают улыбку. Это была наисложнейшая интеллектуальная задача, которая в начале своего пути даже в принципе не имела решения, для ее одного только описания требовалось подключить лучшие силы может быть всего мира. Она уж явно не для их мозгов. Как могли эти две интеллектуальные сироты (напомню, что один из них закончил юрфак МГУ и экономический факультет провинциального сельскохозяйственного института, другой — строительный факультет) сообразить как такие дела делаются вообще? Здесь все на компьютерах было просчитано. Да, юридически они виновны — тут я не веду спор, но насчет их интеллектуальных способностей я сильно сомневаюсь.

Мы не даром трактуем все диалектически и с позиции того, что СССР — был крепостью… Более всего результаты наших исследований будут лежать в области безопасности. Но мы вышли на те вопросы национальной безопасности, которые прорабатываются весьма и весьма слабо. То, чем мы будем в основном заниматься получило название «организационная война». Это подвид т. н. нетрадиционных войн. Организационная война есть необычная война даже для их нового класса. Это война, которая целиком и полностью проходит в тиши кабинетов высоких начальников, на совещаниях и заседаниях, в ходе Пленумов и парламентских дебатов, а также за пределами официальных мест, когда дела решаются в неформальной обстановке. Она ведется между двумя чиновниками, или же целыми командами, где есть определенные лидеры. Один из них на том или ином докладе ставит визу: «Запрещаю!»,другой по этому же поводу:«Разрешаю!»; один пишет:«Закрыть!», другой:«Открыть!'» И каждый находит свои аргументы в пользу того, или иного решения. Кто из них прав, а кто нет, сразу неясно, это становится видно только со временем, когда либо что-то успешно функционирует, принося пользу государству и обществу, либо противоположно этому, тогда выстраивается и становится ясна линия того или иного чиновника, его подлинное лицо. Организационные перестройки, управленческие нововведения, изменения, вносимые в информационные потоки часто сопровождают чиновничье-аппаратную жизнь, и чрезвычайно важно здесь выявить случайное, что тоже зачастую бывает, от явного злого умысла, направленного на уничтожение государства по частям.