3 ½. С арестантским уважением и братским теплом - [5]

— всех транспортных подрядчиков «Главподписки», а их было немало (например, если требовалось доставить груз в Пыть-Ях, у меня был договор — ну, допустим, с ИП Иванютин, а Иванютиных было много по стране, и всюду их вызывали в местные СК);

— моих друзей детства! (Это уже становилось очень странным. Я начал думать, что скоро придет черед заведующей детсадом, куда я ходил. Не без доли облегчения я узнал, что Равиля Халиновна обрела вечный покой некоторое время назад, поэтому краснеть перед ней не придется.)

Причем все это сопровождалось выемками грандиозного количества документов. В финальной версии уголовного дела было 139 томов, которые на 95 % состояли из транспортных накладных, подтверждающих осуществление перевозки. Весьма забавный факт, с учетом того, что в результате я был осужден за то, что деньги брал, но ничего не перевозил.

Во время обыска у одного из сотрудников «Почты» изъяли компьютер с адресной базой и планом направлений. Это такой супернепонятный — вернее, понятный только единицам почтовиков — массив информации. Но без него ни отправить, ни перевезти почту нельзя, и только чистая случайность и резервное копирование спасли крупнейший сортировочный центр в стране от функционального блэкаута.

Уже пару раз обыскивали предприятие родителей и квартиру брата, но ко мне в гости отчего-то не заезжали. Помню, как-то из «Яндекс. Новостей» я узнал, что на наше имущество наложен арест. В том числе и на мой банковский счет и 100 014 рублей на нем. Все это, естественно, без предъявления соответствующего разрешительного, вернее ограничительного, документа нам (он появился через пару дней). Единственный источник информации — прессслужба СК. Я поразмыслил и понял, что, скорее всего, распорядительные документы банком исполняются в течение суток. Поскольку анонс был уже после обеда, я поехал к банкомату и спокойно снял сто тысяч, оставив в качестве плевка презрения 14 рублей (на самом деле аппарат просто не выдает мелочь). Примерно через полгода какая-то автоматическая система банка прислала мне уведомление о задолженности по обслуживанию арестованного счета. Несмотря на пометку, что ответ не требуется, я все же написал что-то в духе: «Идите к черту, а деньги просите у Путина». Более меня не тревожили.

В СК я ездил с адвокатом от двух до четырех раз в месяц, знакомился с назначением бессмысленных экспертиз или с еще более бессмысленными их результатами. Кстати, должен заметить, что более неэффективной пропускной системы, чем в Следственном комитете, мне встречать не приходилось. Сначала тетка в бюро пропусков со скоростью начинающего канатоходца полностью вбивала в компьютер паспортные данные, а потом их же вписывала в тетрадку.

Потом то же самое делал и охранник, находившийся рядом с теткой. «Гостей» мог встречать только позвавший их следователь. Кстати, эта фишка появилась благодаря моему брату: однажды по пути к кабинету следователя он сфоткал доску почета и выложил в твиттер. С тех пор посетителей перестали пускать к кабинетам одних.

Разумеется, просто принести заявку встречающий следователь не мог — ему нужно было предварительно сделать это через какую-то канцелярскую службу. Предбанник, где ждали вызванные на допрос, — не больше десяти квадратных метров. По какой-то причине всех вызывали примерно на одно время. Естественно, то канцелярия не подавала список, то следователь неправильно оформлял бумажку, то в фамилиях были ошибки.

Некондиционируемая жарким летом комната была пропитана малоприятными ароматами гнева, страха, отчаяния и пота. Пот чувствовался сильнее всего.

Как-то раз летом мы особенно долго ждали, когда нас придут встречать. В тот раз следователь, тезка Окуджавы, вел себя нервно. На вопрос: «Надолго ли?» — отвечал, что сегодня — да. Адвокат, улучив момент, шепнул мне, что, скорее всего, поедут на обыски ко мне, а я шепнул ему, что сумка, которая у меня с собой (с ноутбуком и всякими важными вещами), и телефон не должны к ним попасть. Адвокат, сам бывший следак и тертый калач, степенно кивнул, как бы говоря, что все будет ок.

Он оказался прав во всем. Предъявили постановление о проведении обыска и сказали, что едем ко мне домой. Как и в ситуации с обыском в моем личном кабинете, первое, что должен был сделать следователь, — это произвести мой личный обыск. Но наш следователь был лопух. Личного обыска не было. Я (Элвис), адвокат (тертый калач) и следователь (лопух) просто покинули здание СК.

Следователь. Ну, как поедем?

Адвокат. Мы с Олегом на моей машине, а вы как хотите.

Следователь. Нет, я поеду с вами.

Адвокат. Нет, я не хочу, чтобы вы ехали в моей машине.

В таком духе мы и препирались. Технически адвокат был прав. Я не задержан, ехать могу как угодно. Следователь звонит руководству, оно орет на него в трубу, чтобы ехал с нами, разговор повторяется по кругу. Дальше адвокат делает хитрую штуку. Говорит:

— Давай, поехали с нами, но за это расширяете подписку о невыезде на Московскую область.

У меня подписка была только по Москве (из-за этого, в частности, я не мог законно ездить к родителям; приходилось это делать нелегально, испытывая в таких поездках весь спектр эмоций контрабандиста).