29 отравленных принцев - [28]

— Для «Аль-Магриба» лучшего места не найти, — убежденно возразила Воробьева, — видели, какие тут дома? А какие строят? И в Нескучном саду то и дело тусовки. А до нас рукой подать, только мост перейти, видами с него полюбоваться. Здесь народ гуляет, отдыхает — зайдет.

— Ну, значит, я ошибся, место выбрано мудро, — покладисто согласился Никита. — А вот Студнев, про которого я вас спрашивал, он…

— С ним что-то случилось? — спросила Воробьева. — Раз вы из отдела убийств и меня спрашиваете, значит, случилось?

— Да, случилось, он умер, — ответил Колосов. — Вы во сколько заканчиваете работать?

— Когда как. Вчера в шесть часов вечера, у меня дневная смена была. В пятницу — вечерняя, в субботу — выходной, а в воскресенье и в понедельник я до шести работала. Сегодня я вот должна в вечернюю снова выходить, но пришлось, видите, заехать за телефоном. Вчера выложила из сумки и забыла.

— Бывает, — сказал Колосов. По тому, как быстро и многословно оправдывала официантка свой ранний приход в ресторан, он понял, что она говорит неправду. Более того, лжет, придумывая прямо на ходу. Отметил он и то, что для Потехиной появление Воробьевой на работе оказалось неожиданным и вроде бы даже неприятным сюрпризом.

— А сейчас вы уже уходите? — спросил он.

— Ну да, дел много. Я же с шести сегодня. А мне еще к подруге надо заехать и по магазинам.

— Вы замужем, Елена Викторовна? — спросил Никита, улыбаясь прекрасной официантке.

— Нет пока.

— От претендентов, наверное, отбоя нет. Вы такая красивая.

— Спасибо, вы мне льстите.

— Вы москвичка?

— Я из Лобни.

— Тихий городок. Люблю там бывать, тишь да гладь. Только вот работы для таких красивых девушек нет.

— Работа, если хорошо поискать, найдется всегда, — ответила Воробьева.

— Вообще-то, я так тоже считаю. Ну, спасибо, не стану больше вас задерживать. А где я могу повара Сайко увидеть, Льва Львовича?

— Он на кухне, пойдемте. — Воробьева стремительно поднялась и повела Колосова по коридору. Никита чувствовал приторный аромат. Для духов был грубоват. Это был ее лак для волос.

На кухне Никиту интересовал только повар. В кулинарии Никита не разбирался и, более того, в глубине души считал, что кухня и вообще разная там готовка — не для мужчины. Поэтому в самый первый день в «Аль-Магрибе» кухню он практически не запомнил, хотя по профессиональной привычке и внимательно огляделся по сторонам. В память запало лишь то, что это очень просторное, очень светлое, очень чистое помещение без окон, а в нем множество шкафов, столов, разной навороченной бытовой техники, сияющих металлических кастрюлек, котлов и сковородок.

Это было впечатление, которое вынес Никита из кухни ресторана «Аль-Магриб» в тот день, в самый первый раз, потому что кухня его тогда совершенно не заботила. Ведь Потехина сказала, что мусор и пищевые отходы вывозят из ресторана регулярно по субботам. Студнев же получил яд в пятницу вечером, а сейчас был уже вторник, и надеяться на то, что остатки того ужина все еще лежат-дожидаются где-нибудь в мусорном мешке, было бесполезно и наивно. Кухня «Аль-Магриба» привлекала Никиту в его первое посещение ресторана лишь с точки — зрения химико-криминалистической экспертизы. Но увы, для нее на этой самой сверхсовременной, по-европейски отделанной кухне уже не было образцов для исследований. А поэтому Колосов окинул мрачным взглядом все это сонмище кастрюль, овощерезок, мясорубок, посудомоек, комбайнов и миксеров и тут же потерял всякий интерес к этой, как он считал, женской белиберде.

Льва Львовича Сайко он увидел сначала со спины: спина была широкой, просто богатырской. Плечи борцовские. На Сайко был просторный поварской халат из туго накрахмаленного хрустящего белоснежного льна. Этот халат был отлично сшит по фигуре и скорее напоминал некий форменный сюртук прошлого века с алым кантом, алыми обшлагами и вышитой алым шелком справа на груди личной эмблемой.

Сайко обернулся на звук шагов. Он был без головного убора, волосы у него были курчавые, рыжеватые, модно коротко подстриженные. Лицо пухлое, простенькое, с курносым носом, румяными щеками и голубыми глазками-пуговками. С виду он был настоящий Ваня с Пресни. Правда, при взгляде на его могучие мускулистые руки хотелось тут же добавить: «По лбу тресни». На вид ему было лет двадцать восемь-тридцать. На разделочной доске перед ним лежал алый филей. И два ножа — побольше и поменьше.

Колосову вспомнился тот подслушанный из зала разговор. Всплыло словечко «доносы». Сайко сощурил свои голубые глаза.

— Вы из милиции? — спросил он. — Меня Марья Захаровна уже предупредила. Я слушаю вас.

Колосов смотрел на мясо на столе. На эти ножи. После пустого и практически бесполезного разговора с Воробьевой допрашивать Сайко было как-то… Эх, за что ненавидел Колосов дела об отравлении, так это вот за эту чертову неопределенность. За эту парализующую двусмысленность — было — не было. Было! Яд-то в теле потерпевшего налицо!

— Скажите, Лев Львович, вы обслуживали стол и готовили меню в пятницу для закрытого ужина? — задал он первый, не совсем уверенный вопрос. Вопрос был чисто риторический, он даже не требовал ответа, потому что Потехина уже сказала все по этому поводу.