26-й час. О чем не говорят по ТВ - [41]

Идем дальше. Не секрет, что цена на товар зависит не только от его себестоимости, но и от способности покупателя его приобрести. Нужно ли говорить о том, что платежеспособность среднего американца выше, чем платежеспособность среднего россиянина? И если два эти параметра — себестоимость и платежеспособный спрос — говорят нам о том, что цена на российский бензин в России должна быть ниже, чем в Америке, тогда какого же черта эти цены равны?! Ответ прост: финансовые власти страны поддерживают интересы экспортеров, а с нами играют в «наперсток».

Тут разные умники могут начать повествование о различной налоговой нагрузке, о том, что в цене нашего бензина около 60 процентов — налоговые отчисления, о том, что гнобят нашего нефтяника гораздо сильнее, чем его американского коллегу… Знаете, что я на это отвечу? Я даже не буду вдаваться в расчеты, поскольку в этом нет никакого смысла. Я просто попрошу объяснить, почему именно нефтянка была в первую очередь приватизирована. И попрошу показать мне хоть одного бедного нефтяника. Или владельца бензозаправочной станции, который еле сводит концы с концами. Будем дальше спорить?

— Конечно, будем. Разве вы не слышали о том, что из тонны нефти на американских нефтеперерабатывающих заводах получают в два раза больше бензина, чем на наших? Вот вам и конечная разница в цене.

Да, я слышал об этом. И в свое время задал этот вопрос президенту Московской топливной ассоциации Евгению Аркуше. Я спросил: почему сверхприбыли от продажи нефти не идут даже на модернизацию производства в самой нефтяной отрасли? Почему владельцы нефтяных компаний, непонятно как ставших частными и сохранивших при этом право разрабатывать российскую нефть, не считают нужным даже построить новый НПЗ, предпочитая использовать еще советские мощности?

Знаете, что господин Аркуша ответил? Что подобные вложения — это длинные деньги, а в нашей стране трудно загадывать на годы вперед. Честное слово, он так и сказал! В эфире, под запись! То есть те, кто приватизировал нашу нефтянку, даже и не скрывают того, что они здесь — временно. Они вырабатывают, изнашивают то, что сумели приватизировать, а когда нечего больше будет использовать, они просто свалят из страны. Но сейчас, когда Кудрин и Игнатьев обеспечивают им удвоенную прибыль, уезжать было бы глупо. Поэтому многие рядятся в тогу «государственников» и уползают из страны постепенно, камуфлируя движение покупкой бизнес-активов за рубежом с мизерной доходностью по сравнению с той, которую получают дома. Понятно, что это всего лишь способ сделать недосягаемым то, что получено неправедным путем. Они понимают, что эта абсурдная для страны политика рано или поздно обрушится, и тогда, изобразив обиду, они на собственных самолетах улетят к своим зарубежным активам.

Но давайте продолжим наши рассуждения о стоимости сырья. Ведь точно так же, как и за бензин, мы переплачиваем за металлы, газ, электричество, минеральные удобрения. И именно поэтому мы начинаем переплачивать и за продовольственные товары, и за коммунальные услуги, и за авиабилеты, и за метро. За целлюлозу при покупке книг, газет, бумажных изделий. За цемент и другие стройматериалы при покупке или строительстве жилья… и так далее и тому подобное.

Гиви Кипиани утверждает, что сложилась парадоксальная ситуация. Если в мировом среднестатистическом продукте сырьевая составляющая не превышает 20 % его стоимости, то в российском — она порядка 50 %. И главное последствие такой пропорции состоит в следующем: оно делает невозможной рентабельную работу перерабатывающих отраслей промышленности, сельского хозяйства и многих производителей услуг. Предприятия разоряются, закрываются, люди теряют работу и заработки, производители — покупателей. Происходит разрушение и даже обвал внутренней экономики. Выживают только те, кто экспортирует свой товар. И поскольку наш экспорт — это в первую очередь сырье, значит, выживают сырьевики. Стратегия Маргарет Тэтчер для России в действии. Об этом тоже идет речь в «Бе$ценном долларе-2».

Но, вероятно, это если и беспокоит наши финансово-экономические власти, то явно не в первую очередь. Посмотрите, что произошло в 2008–2009 годах. Кризис экономически развитых государств резко снизил их потребности в сырье. Цена нефти за полгода понизилась в три раза. Наш козырной товар перестал быть востребованным. Каковы последствия? Выберем умеренную формулировку и скажем, что экономические последствия кризиса для России оказались самыми тяжелыми. Ни в одной стране мира фондовый рынок не проваливался с таким треском. Совокупная стоимость активов нашей страны упала на две трети.

Будь ты хоть полным кретином, но такие результаты не могут не заставить тебя призадуматься: а правильно ли я управлял все эти годы нашей экономической политикой? Наш же финансово-экономический блок продолжает вести победные речи о единственно верной стратегии. Мало того, люди из ЦБ и Минфина снова опускают рубль, для того лишь чтобы сырьевики могли получить на этом дополнительные (плюс к тем, что они уже с нас имеют) 800 миллиардов рублей. И в результате эта сверхприбыль будет нам представлена как результат их высокого предпринимательского искусства, а также якобы беспрецедентной выгоды от деятельности сырьедобывающих отраслей России.