21 день - [34]

Маришка так и просияла, а два других старых молодца с легкой завистью наблюдали за этой сценой: ай да ловкач этот Лайош, видать, мастер не только штемпелем орудовать! Уж до такой малости, как цветы, они и сами могли бы додуматься!

С этого все началось!

А продолжение последовало во время ужина, за супом из хребтины, который был поглощен в полной тишине, и у Маришки даже руки затряслись от этого молча вопиющего одобрения.

— Постой, Йоши, — удержала она хозяина, когда тот поднялся, чтобы разлить вино. — Дай я. — С этими словами Маришка достала из угла пузатую бутылку и наполнила до краев стаканы, в том числе и свой.

— За здоровье дорогих гостей!

— Йоши, разбойник ты отпетый! Где же ты до сих прятал это вино? — воскликнул священник.

— Это Маришка привезла, — улыбнулся Куругла, а Маришка сочла своевременным подать жаркое, чувствуя, что больше ей не выдержать одобрительных вздохов и взглядов.

— Мечта! — восторженно простонал почтмейстер, на что священник укоризненно заметил, что это не обманчивая мечта, а самая что ни на есть чудесная действительность.

— Лайошка, ты все время забываешь, что ты среди нас самый молодой…

— Прошу прощения, — вскочил почтмейстер, — по призыву церкви беру бразды правления в свои руки. — И он наполнил стаканы.

— Ой, мне совсем немножко! — запротестовала было Маришка, но не чересчур настойчиво, поскольку ей и самой вино было по вкусу. А затем она подала слоеный пирог, и опять наступила тишина, которую нарушил священник, после четвертого куска заявив, что он напишет письмо в академию с просьбой отныне писать «слоеный пирог» не с маленькой, а с заглавной буквы.

— Уж сколько свадебных пирогов мне довелось перепробовать по долгу службы, но все они в сравнении с этим похожи на хлеб из плохо подошедшего теста. Выпьем, братия мои!

Все выпили. И Маришка тоже.

— Не женщина, а чудо! — проговорил почтмейстер, когда Маришка в мгновение ока прибрала со стола и, тихонько напевая, занялась делами в кухне.

Йоши Куругла лишь улыбнулся и бросил взгляд в сторону кухни, словно начиная понимать, для чего, собственно, ему могла потребоваться Маришка…

Священник перехватил этот взгляд и сразу посерьезнел.

— Вся жизнь — сплошное чудо, — назидательно произнес он, — цепь повседневных, будничных чудес… Хотя если по существу разобраться, то никакого чуда здесь нет.

И видя, что обоих приятелей насторожил его трезвый, чуть ли не мрачный тон, священник добавил:

— Во вторник я свободен. Давайте-ка выберемся на виноградник и обсудим это чудо. Лайош, ты опять забыл нам налить…

Вот так и прошел вечер. Потом, когда все было выпито, хозяева проводили гостей, и по пути обратно в дом Маришка взяла под руку развеселившегося дядюшку Йоши: ведь надо же было и ей хоть как-то выразить, что ужин и впрямь удался на славу.

— Я провожу тебя, Гашпар, — сказал почтмейстер, когда они со священником остались наедине. — Надо немного проветриться, а то вино в голову ударило. Если жена заметит, она и слова не скажет, но это хуже любых проповедей. Смолчит, затаится, а потом, когда я буду собираться на виноградник, не преминет сказать: «Блюди свою служебную честь и о семье не забывай».

— Превосходный метод! Умная женщина твоя жена, — пробормотал священник.

Какое-то время друзья брели молча.

— Эта Маришка… и ее ужин, ну настоящее чудо, — почтмейстер даже остановился. — Йоши с ней просто повезло!

Приятели стояли в прохладной, пронизанной осенними запахами ночи.

— Лайошка, жизнь не сводится к ужину, во всяком случае, к одному ужину… Недаром говорится: чтобы человека узнать, надо пуд соли с ним съесть… Ну ладно, утро вечера мудренее, во вторник обо всем поговорим. Надеюсь, что Йоши тоже так считает.

Однако Йоши Куругла не считал ни так ни этак, позволив свободно витать приятным воспоминаниям о вечере. Маришка постелила постели, закрыла окна, заперла дверь и под покровом темноты начала раздеваться в соседней комнате.

— Как только я лягу, Йошка, — окликнула его Маришка, — можешь зайти сюда, поговорим перед сном немножко.

Шелест одежды взвихрил приятные мысли, хотя процедура эта несколько затянулась, и дядюшка Йоши успел переобуться в шлепанцы, а затем — по некотором размышлении — натянул пижаму.

«А что, если?..» — мелькнула молодцеватая мысль, и дядюшка Йоши присел на край постели, потому что сейчас было самое время подумать. Думается же, как известно, гораздо легче лежа, и когда Йоши вытянулся в постели, ему почудилось, будто жена с фотографии строже глядит на него — как иногда бывало и прежде — и словно говорит:

— Видит бог, я не против, Йоши, но что будет потом?..

И тут дядюшка Йоши даже слегка расстроился, потому что его и самого волновал этот вопрос: что будет потом?

Жена, судя по всему, решила как следует растолковать своему Йоши что к чему, поскольку не поленилась тихонько сойти с портрета и укрыть одеялом мужа, который, позабыв обо всем на свете, погрузился в глубокий, без сновидений, сон.

— Спасибо, душенька! — благодарно прошептал он.

— А не то мог бы замерзнуть, Йошка, — отозвалась Маришка, но этих слов дядюшка Йоши уже не слышал.

Маришка обождала немного в надежде, что, потревоженный, он проснется, но поскольку Йоши даже улыбался во сне, она досадливо махнула рукой.