"Международник" достал из кармана газету, разложил ее на коленях, вынул из целлофанового пакета кусок курицы, булку и начал жевать. Колымага последовала его примеру, зашелестела бумагами, пакетами, газетами, зажевала, задвигала скулами. Запахло ливерной колбасой и крутыми яйцами.
— Эй! — услышал Забелин сверху. Он поднял голову. Она стояла на балконе в одном халате. — Эй! Поднимись-ка!
Он буквально взлетел на девятый этаж.
— Обними меня, — сказала она, когда Забелин вошел. — Вот так! А то мне что-то жутко… Ты не можешь не пойти на работу?
Но Забелин никак не мог не пойти на работу.
— Тогда приходи вечером.
— Угощайтесь, — предложил сидевший справа "статист". На его коленях лежали помидоры, огурцы и пончики.
— Спасибо. Я не хочу.
А когда вечером он приехал к ней, к двери была пришпилена записка: "Уехала за город. Буду через два дня".
— Берите, не стесняйтесь, — настаивал "статист".
— Спасибо. Я сыт.
"Свекровь" посмотрела на него подозрительно.
— Фигуру небось бережет, — жуя, сказал "вдовец-курец".
— Все зависит от обмена, — объяснил студент и отхлебнул лимонад прямо из горлышка.
— У нас в группе одна девочка есть, она вообще ничего не кушает, а весит сто двенадцать килограммов, — вставила студентка.
— Типофизарное ожирение, — объяснил студент.
— Болезнь Кушинга-Иценко, — уточнила студентка и хрустнула редиской.
— Вот с жиру и бесятся, — добавила "свекровь".
"Вдовец-курец" поспешно прожевал, проглотил и выпалил:
— А вот в "Здоровье" была напечатана любопытная французская диета…
— Здесь не Франция, — перебил его "международник" и смачно стукнул яйцом по яйцу.
— Ну так как? — снова пристал "статист" справа.
Забелин отказался.
— Была бы честь, верно? — обратился "статист" к соседней "статистке".
Та оторвалась от книги и рассеянно кивнула.
Молчавший долгое время экскурсовод-водитель вдруг заметил:
— Товарищи экскурсанты, остатки пищи и всякие банки-бутылки на дорогу не бросать, а хранить до специально отведенного места.
Из-за крутого поворота навстречу выскочил "газик". Сидевший рядом с шофером милицейский майор сделал знак колымаге остановиться.
Поздоровавшись с экскурсоводом-водителем, как со старым приятелем, майор попросил всех сидящих в колымаге приготовить документы.
Видно было, что майору очень жарко и многое надоело. Фуражка его сбилась на затылок, воротник расстегнулся, галстук сполз вбок. Синяя некогда рубаха почти выцвела и только под мышками, мокрая от пота, сохранила прежний цвет.
Колымага полезла по карманам, сумкам и бумажникам. Дойдя до Забелина, майор взял его старый, неизвестно на чем державшийся паспорт и долго с вниманием стал его изучать, переводя взгляд то с паспорта на Забелина, то с Забелина на паспорт. Потом, не возвращая паспорта, спросил:
— Давно здесь?
— Семнадцать дней.
Колымага насторожилась.
— Почему до сих пор не обменяли? — спросил майор.
— Замотался, — вяло улыбнулся Забелин.
— Замотался, — недовольно повторил майор, все еще не возвращая Забелину паспорт. — А для чего, я вас спрошу, государство обмен паспортов устроило?
Забелин напряженно стал думать для чего, но майор ответил сам:
— Для того, чтобы население их вовремя обменяло.
— По приезде я сразу обменяю, — поспешно сказал Забелин.
— Уж пожалуйста! — И только теперь майор возвратил ему паспорт.
"Газик" укатил вниз, а колымага рыча поползла дальше, вверх по Военно-узбекской дороге, серпантинно нависшей над почти отвесными пропастями.
— Это что ж за строгости? — произнес "вдовец-курец". — Погранзона, что ли?
— Преступника разыскивают, — ответил экскурсовод-водитель.
"Свекровь" посмотрела на Забелина и поставила сумку, стоявшую рядом с ней, на колени.
— Видать, матерый, — продолжал экскурсовод-водитель. — Под Воронежем ограбил сберкассу и изнасиловал кассиршу.
— Караем мягко, — сказал "вдовец-курец", — ох мягко караем.
— В Саудовской Аравии, между прочим, — подкинул студент, — до сих пор действует закон, по которому человеку, даже если он украл на рынке простую лепешку, отрубают руку.
— Здесь не Аравия, — хихикнул "международник".
Между тем "статист", предлагавший Забелину угоститься, беспардонно его разглядывал.
— Что-нибудь не так? — улыбнулся Забелин.
— Да нет, все так, — многозначительно сказал "статист".
— Смотрите! Смотрите! Дерево на скале! Дерево прямо на скале! — буквально завопила студентка.
Колымага, как по команде, повернула свои головы налево. Забелин вообще трудно переносил высоту.
"Ну, дерево, — думал он, — ну, на скале, ну и что?"
— А вам неинтересно? — поинтересовался "статист".
— Нет, — ответил Забелин. — У меня от высоты голова кружится.
— А как же верхолазы, — не отставал "статист".
— Поэтому я и не верхолаз, — улыбнулся Забелин.
— А чем же занимаетесь, если не секрет?
Забелин заметил, что этот вопрос заинтересовал всю колымагу.
— Во всяком случае, не верхолаз, — сказал Забелин, давая понять, что продолжать разговор ему неинтересно.
Да, он трудно сходился с людьми…
Наконец колымага достигла верхней точки и остановилась возле белого глиняного домика с двумя маленькими окнами под крышей.
— Перевал Кума! — провозгласил экскурсовод-водитель. — Тысяча девятьсот двадцать метров над уровнем моря. Справа от себя вы видите архитектурный памятник — творение неизвестного архитектора… Особенностью строения являются два входа — мужской и женский.
