2034. Войны на костях - [41]

– Нет, – говорю, – Витя, не будем мы ребят брать, сами сделаем.

Кивнул Витька. Молодец он, понимает. Нас, Кротов, все же девять бойцов, и Палыч десятый, а он троих стоит, по меньшей мере. Раньше нас было гораздо больше. И Летучих Мышей было больше, и Крысоловов, что к югу от нас живут, там, где Смрадный Туннель обрывается в реку. Кротов было около тридцати Зараз, и Крысоловов не меньше, и Летучих Мышей почти полтора десятка. Вздохнула я: перебили нас Карантины, из трех наших, считай, один остался. Кроты все в Черном Штреке лежат, двенадцать моих братьев и восемь сестер. Летучие Мыши своих в Паучьей Шахте хоронят, вот как раз мимо отворота на нее сейчас проходим. Гады эти Карантины, жабы вонючие, сволочи. Ну ничего, прежде чем нас перебьют, многих они у себя не досчитаются. Мы, конечно, все сдохнем, но Карантинов с собой заберем столько, сколько сумеем.

Так мы и прошли мимо Дома, в котором Летучие Мыши живут. Это они свой Схрон Домом называют, а Крысоловы свой называют Убежищем. А на самом деле, все одно и то же: Палыч объяснял, что наши жилища – какие-то бывшие склады, и еще много чего говорил. Но он, Палыч, много всего знает, он очень старый, ему уже почти двадцать пять. И Иванычу, который у Летучих Мышей старший, не меньше, и Крысоловской Николаевне тоже. А нам всем по четырнадцать. Счет ведут старшие, они на стенах каждый день зарубки делают.

Есть и еще семьи, только мы с ними редко встречаемся, они дальше на юг и на восток живут. А еще, говорят, за рекой есть, только этих мы никогда не видели. А вот Лягушек, что в Схроне на Тухлом Канале жили, больше нет, никого не осталось. Их всех в одночасье Карантины огнеметами пожгли.

От Схрона до Третьей Северной Норы почти час ходу, если быстрым шагом. Эта Нора самая удобная, от нее до Карантина ближе всего. Выползли мы, значит, с Витьком – ох, благодать-то. Это вам не в Смрадном Туннеле дышать или на Тухлом Канале. Воздух чистый, и видно все прекрасно. То для Карантинов поганых ночь, а для нас – мать родная. Так Палыч говорить любит, он про мать часто в речь вставляет. У нас у всех тоже когда-то матери были, только мы их не помним. Палыч для любого из нас и мать, и отец, и оба вместе.

Махнул Витька рукой, и поползли мы, он впереди, а я точно вслед. Тут главное, чтобы, пока ползешь, в винтари грязи не набилось. Но мы привычные, что-что, а оружие беречь любой Крот умеет, с самого детства приучен. Палыч учил, а это дорогого стоит. Подползли мы, значит, на расстоянии выстрела и затаились. Ближе нельзя, можем не успеть уйти. Колька вон не успел. Отчаянный он был, всегда наверняка хотел, и обязательно офицеров. У него на счету уже пять офицеров было, когда это случилось. В паре с Колькой Машка тогда была, не удержала она его, не сумела. Я бы сумела или Ленка, а Маша – нет, воли не хватило. Колька – он вообще такой был, сам Палыч иногда сладить с ним не мог. В общем, пополз он тогда вперед, Машку в тылу оставил, у Норы, а Карантины как раз новую пакость придумали – выдвижные посты. Колька их, конечно, первый заметил. И стрелял первый, а вот уйти не успел. Дополз только до Норы, как дополз – неизвестно, дальше Машка его на себе через Смрадный Туннель тащила уже мертвого.

Короче, лежим мы с Витькой, не шевелимся, момента ждем. Тут ведь обязательно надо, чтобы два Карантина сразу подставились, за одним мы не ходим, а по второму разу выстрелить не дадут – не успеем. И повезло: глядим, вот они, двое вместе сошлись, да еще закуривают, один другому огонек подносит. Ну, спасибо, сволочи, так нам только целиться удобнее.

– Светка, левый твой, – Витек прошептал, и я кивнула и взяла левого на прицел.

– Три, два, один, – сквозь зубы процедил Витек и выдохнул: – Залп!

Выпалили мы разом, и как только эти жабы повалились, рванули назад. Тут уже скорость решает и сноровка, ну, да нам ни того, ни другого не занимать. Карантины еще ответный огонь открыть не успели, а мы уже в Нору нырнули и отдышались.

Хлопнула я Витька по плечу.

– Молодец, – говорю, – здорово ты его.

Молчит Витек, а я гляжу – в глазах у него что-то. Нет, странно иногда на меня Витька смотрит, ну, да что взять, мальчишки – они все немного странные. Не нравятся мне такие взгляды, но я терплю, мало ли чего он смотрит. А Динке, наоборот, нравится, когда на нее глазеют, и она об этом болтает постоянно. Как Толик посмотрел, что Ринат сказал, и все такое. Нет, не завидую я Динке, плохо для бойца это, когда ерундой голова забита.

Посмотрела я Витьке в глаза, он их и отвел сразу, как будто всю жизнь только и делал, что в сторону глядел, мне аж смешно стало.

– Пошли, – говорю, – еще час шагать. Успеть надо, пока остальные спят.

Санчита

Ночью во втором секторе опять двух мальчиков застрелили. Австралийца и испанца из Севильи, Роберто Андреса. Восемнадцать лет, весенний призыв, недели еще здесь не пробыл. Сколько же их тут полегло всего, святая Мадонна. Я вспомнила похоронки на каталонских мальчиков, которые отвозила сама, когда последний раз ездила в отпуск домой, в Барселону. И вспомнила, как встала с инвалидного кресла и через секунду упала замертво на пороге своего дома наполовину парализованная Памела Мартинез, когда я протянула ей треугольный конверт с именем Хозе Мартинеза, ее единственного сына.