2018: Далёкое Отечество - [9]

Второму наследнику, Аврелию, тридцать семь лет, Константину — тридцать пять. Лавру и Максимину — двадцать семь и двадцать три года. Шестым наследником престола является дядя Александр, седьмым — её величество императрица Лариссия.

Восьмая в списке — она, Афина. И на этом список кончается, потому как принцесса Селена, сестра Афины как по отцу, так и по матери, не входит в число наследников престола. Это правило старше самого Нового Рима — Селена не может ходить, а калека трон наследовать не имеет права.

Но всё равно, пять принцев — это много, слишком много. А там, где много наследников, всегда есть опасность раздора…

[1] Энсиак — дворянский титул у высших фейри.

[U1]девушка, — а твои

Сергей Вяземский

— Как тебя зовут-то? — спросил Неверов, протягивая небольшую фляжку.

— Таня… Татьяна Семёнова, — девушка, уже немного успокоившаяся и переодевшаяся из своих обносков в один из комплектов запасной формы, сделала небольшой глоток и тут же закашлялась. — Это не вода!

Стоящий поблизости старлей меланхолично курил сигарету, тоже понемногу успокаиваясь и перепоручив расспрос девушки Эриксону. Не в силу нежелания, а потому как в такой ситуации нужен был кто-то внушающий дружелюбие и способный нести какую-нибудь позитивную чушь. А Сергей, по собственному мнению, такими качествами не обладал, потому как душой компании себя никогда не считал.

Вяземский с сожалением подумал, что немного погорячился как с приостановкой перемирия, так и со своими действиями. Впрочем, Кравченко, которому он аккуратно обрисовал ситуацию по рации, старлея поддержал.

Конечно, со своим уставом в чужой монастырь лезть не принято — если в Новом Риме существует рабство, то это в первую очередь его внутреннее дело. Несение демократии и вооружённая борьба за права непонятных меньшинств — это дело для армии американской, но уж никак не российской. Безоглядное несение свободы может отозваться проблемами куда более серьёзными, так что в таком вопросе лучше действовать осторожно…

Но вот касательно российских граждан политика должна быть одна — их в новоримском рабстве быть не должно. Закрывать на такое глаза причин нет…

То есть, в рабстве вообще мало хорошего в принципе, но, положа руку на сердце, Сергей вынужден был признать, что при наличии существенного государственного интереса, власть закрыла бы глаза и не на такое. Однако сейчас нужда была скорее именно в агрессивных действиях, дабы поддерживать нежданно-негаданно заполученный образ суровой постримской республики.

— Лучше! Это коньяк. Почти лекарство же — в газете вот, в разделе «Для дома, для семьи» читал. Врачи рекомендуют! Улучшает нервную систему, расширяет сосуды… Ты пей, пей — тебе сейчас нужно. Меня, кстати, Эриксон зовут.

— Как… того командира? — Таня шмыгнула носом, но слёзы у неё уже не текли.

— Тут всё непросто, — поцокал языком Эриксон. — Так как я, наверное, и есть тот самый командир, то не могу называться в честь себя же. Поэтому вообще-то — как телефон. Это меня просто как-то донимали «какой у тебя телефон?» да «какой у тебя телефон?», а я возьми да скажи «Сони Эриксон К790»…

— Брешешь! — не поверил старшина. — Классная мобила была, но ему же лет десять должно быть!

— Восемь.

— Телефоны столько не живут.

— В умелых руках и ху… рма — балалайка.

— У старшин вообще ничего долго не держится — всё списывается, как утраченное, — вставил Булат. — А потом неожиданно обнаруживается в каптёрке.

— Снайпер, ты у меня теперь ни хрена не получишь — понял, да? — насупился Новиков.

— Ничего — это никакого гуталина и мыла, что ли? Вот же потеря потерь…

Вяземский решил, что разведчики уже достаточно разрядили атмосферу, и Семёнова немного отошла от шока, поэтому решил перейти к основной части.

— Татьяна, я понимаю, что вам пришлось тяжело… Но не могли бы вы ответить на несколько вопросов?

— Д-да, конечно.

— Вас взяли в плен при нападении на Владимирск?

Семёнова сглотнула и молча кивнула.

— Как вы оказались здесь?

— Тогда… Нас… Нас сначала провели через какие-то ворота… Там был лагерь. И много… ЭТИХ. Ну, которые с мечами и в доспехах… А как стемнело, где-то рядом начали стрелять, и меня и ещё несколько человек взяли с собой и ускакали из лагеря.

— Несколько человек — это сколько? — уточнил Сергей.

— Н-не помню…

— Пожалуйста, постарайтесь вспомнить.

— Помню парня какого-то… Рабочий ещё… В такой оранжевой жилетке. И девушка ещё какая-то.

— Всё?

— Кажется… Извините, я просто не помню…

— Я понимаю, — кивнул старлей. — Что с вами произошло дальше, можете рассказать?

— Парня куда-то увезли… А нас, получается… продали, — Таню передёрнуло. — Остальных куда-то увели, я осталась одна. Ногу потянула в дороге, а у этих… ни лекарств, ничего. Пришлось травы какие-то собирать — подорожник даже… И язык непонятно какой — ни русского, ни английского не понимают. Кое-как потом объясняться смогла — они латынь хоть с пятого на десятое, но понимают, оказывается…

— Латынь… Медучилище?

— Да, третий курс.

— Били? — Вяземский сощурился. — Или… Как вообще обращались?

Девушку передёрнуло.

— Страшно… страшно было. А так…Ну… Не трогали, в общем. Не знаю, брезговали, что ли… Ну, а как штурм начался — меня отправили раненым помогать, и в лагере там…