2012. Загадка майя - [80]

— Всем приготовиться!

С востока медленно и торжественно выплыл звездолет и начал снижение. Корабль имел форму тарелки и был огромным, размером с глаз урагана. На вид казался твердым, но состоял, по-видимому, из энергии: его поверхность искрилась и переливалась голубоватыми змейками электрических разрядов. Нигде не угадывалось ни малейшего намека на что-нибудь подобное люкам, иллюминаторам, швам обшивки. Единое целое — округлое и герметически замкнутое.

Возможно, это было самое прекрасное зрелище, когда-либо представавшее человеческому взору.

Джоа почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

Хулиан Мир смотрел на чудо с детским восторгом.

Давид первым пришел в себя:

— Мы должны предупредить их об опасности!

— Они все знают, — прошептала Джоа и сделала шаг вперед.

В тот же самый момент в четырех точках вокруг руин, сориентированных по сторонам света, появились дочери бури.

— Вон они! — закричал один из судей.

— Откуда они взялись? Схватить всех! Не допустить их продвижения к тарелке! — кричали другие.

— Отставить, не делать этого ни в коем случае! — бросил Николас Майораль. — Пусть идут к кораблю и заходят в него. Для нас сейчас главное — получить доступ внутрь аппарата!

Джоа сделала еще шаг.

— Доченька…

— О боже! Джоа, прошу тебя, не надо! — умолял Давид.

Джоа поглядела на них с обезоруживающей улыбкой.

Происходившее напоминало феерический балет без музыки. Дочери бури словно плыли к изваяниям змеиных голов, между которыми брала начало главная лестница на пирамиду. Следом за ними суетливо, перебежками двигались судьи. Хранители, чуть в стороне, наблюдали за происходящим.

Из днища корабля, зависшего в метре над храмом на вершине пирамиды, излился еще один, более узкий луч света.

— Это дверь, там вход! — заорал Николас Майораль.

Судьи, занимавшие позиции на самом верху замка, первыми с изумлением убедились, что в корабле отсутствовало входное отверстие. Чтобы проникнуть внутрь, достаточно было, по-видимому, вступить в световой поток.

Корабль весь осветился.

Свет, как и прежде, не ослеплял. По яркости напоминал свечение большого киноэкрана. Вдруг сотни тонких красных лучиков вонзились в оружие, заготовленное судьями, сотни тонких зеленых лучиков коснулись пут, сковывавших хранителей. Голубые лучи засияли коронами над головами дочерей бури.

Оружие плавилось, и судьи бросали его, чтобы не остаться без рук. Взрывчатка таяла и испарялась. Оковы хранителей пали.

Джоа не чувствовала, есть ли у нее над головой голубое свечение. Но внутри себя услышала голос.

— Все хорошо, доченька. Я люблю тебя.

— Мама…

— Мы не выбираем форму и образ существования, которые хотим. Они предопределены нам с рождения, как родимое пятно.

— Ты вернешься?

Она боялась ответа, хотя уже знала его.

— Время еще не пришло.

— Когда же?

— Ты узнаешь.

Судьи удирали с пирамиды вниз по лестнице. Спуск был такой резкий, что двое, споткнувшись, кубарем покатились по ступеням до самой земли.

— Нет… не может быть… — Николас Майораль в бессильной ярости сжимал кулаки.

Хранители бежали к пирамиде. Над замком висела громадная светящаяся тарелка. Когда дочери бури начали восхождение по парадной лестнице, Давид принялся торопливо считать.

— Их сорок девять! — воскликнул он наконец. Значит, детей трех исчезнувших дочерей бури среди них нет.

Давид посмотрел на Джоа. Девушка едва касалась ногами земли, она словно плыла по воздуху.

— Хулиан, смотри!

Однако отец не взглянул на Джоа, его внимание было приковано к звездоплану.

Дочери бури достигли верхней площадки пирамиды. Они потеряли телесность и были будто сотканы из света. Одна за другой вступали они в световой лифт и растворялись. Мария Паула, дочь бури из Медельина, шла в числе последних.

— Мама, пожалуйста! Что мне делать?

Голос матери разлился по ней любовью.

— Ты должна остаться здесь. Это — твое место.

В световом потоке исчезла последняя, сорок девятая дочь бури.

Всё.

И тут небо над Чичен-Итцей огласил пронзительный крик, в котором звучали страдание и боль, тоска и безысходность…

— НЕТ! — и Хулиан Мир бросился к лестнице.

60

— Папа!

Отец Джоа споткнулся, подбегая к лестнице, потом еще раз — на первых ступенях.

Но ярость и отчаяние заставляли его подняться и двигаться к цели. У подножия пирамиды дочь почти настигла отца.

— Папа, пожалуйста!

Хулиан Мир обернулся. На лице у него не было ни слез, ни страха. Его освещала счастливая улыбка.

Их разделяли пять метров почти вертикального подъема. С нимбом корабля над головой и в лучах лившегося с неба величественного света отец представился Джоа сказочным волхвом.

Она все поняла. И в знак согласия кивнула ему, но не смогла сдержать слез. Хулиан Мир спустился на те несколько ступеней, которые отделяли его от дочери, обнял ее, торопливо расцеловал. И нежно погладив по голове, пообещал:

— Мы вернемся.

Когда к Джоа подошел Давид, ее отец уже преодолел полпути. Он забирался наверх диагональными перебежками, так быстро, как только мог. Новые силы придавала ему решимость. Целеустремленность и воля, которые любому помогают справиться с самой трудной задачей.

У стен небольшого прямоугольного храма, венчавшего собою пирамиду, путь ему преградил луч. Он словно ощупывал вновь прибывшего. Сканировал его тело и душу.