2012. Хроники смутного времени - [56]

Заиграла бодрая музыка, но потом в салон забрался Палыч и закрыл дверь.

Я попросил Валеру, усевшегося на водительском сиденье, включить радио, но вмешался Игорь — оказывается, у нас накануне отломалась антенна, а починить ее было недосуг.

— Надо купить приемник, — согласился Валера. — Вон, комендантский час в Москве уже профукали. Мало ли что еще придумают.

— Какие еще будут претензии? — вскипел вдруг Палыч, привстав с задних сидений, где уже было улегся почивать. — Может, мне еще телевизор надо было в салон установить для вашего комфорта?!

Я подумал, что телевизор нам тоже не помешал бы, но вслух говорить этого не стал. Валера тоже промолчал, зато газанул так, что нас подбросило и пронесло метров на двадцать. Микроавтобус едва не вошел в багажник какой-то навороченной иномарки — Васильев сумел затормозить буквально в сантиметрах от лакированной поверхности чего-то совершенно неземного в своей фешенебельности.

У машины впереди хлопнула дверь, и на дорогу вышел тощий волосатый очкарик, похожий на студента, в обтягивающей рубашке и таких же облегающих джинсах.

Студент придирчиво осмотрел свою машину и подошел к Валере:

— Вы что, гражданин, себе позволяете? — Он укоризненно покачал волосатой гривой. — Чуть не поцарапали меня, пассажирку мою напугали… Разве можно так себя вести!

Валера молчал, для надежности еще и отвернувшись в сторону. Из салона я видел, как шевелятся его губы, и понимал, чего ему стоит это молчание.

Студент бросил взгляд на наш «форд», задержавшись на изображении медведей на левом борту:

— Эх вы, косолапые! В следующий раз ведите себя на дорогах аккуратнее, — приказал он на прощание и,вихляя бедрами, поспешил к себе в машину.

Дальше у Валеры дело пошло на лад, и всего минут за двадцать мы проехали три квартала, отделявшие нас от офиса российского представительства «Телехроникл».

Мы ехали молча и думали, видимо, об одном — что будут делать все эти вежливые мальчики и девочки, когда остервенелая орда двуногих животных войдет в Москву…

— Приехали! — заорал в салон Васильев, припарковав машину неподалеку от огромного стеклянного куба,в котором, судя по карте, должен был находиться офис бережливых коммерсантов, затеявших вывоз своего элистинского филиала в самый разгар Великой Российской Смуты.

Игорь, кряхтя и постанывая, послушно сполз с сидений и побрел к выходу, держа в одной руке папку с документами, а другой вытирая носовым платком потную и мятую со сна физиономию.

Он вернулся через пару минут, заходясь от ярости:

— Жабы беспредметные! Крысы безнадзорные! Упыри кабинетные!

— Нет, что ли, никого? — спросил Валера.

— Ну да, рано приехали, — неожиданно спокойно ответил Палыч, пробираясь к своему спальному месту. — Пидарасы, а не люди!..— бормотал он, ворочаясь на креслах.

В боковое окно я вдруг увидел два камуфляжных силуэта и привычно напрягся, когда они двинулись в моем направлении.

— Валера! — предупредил я, но Васильев лишь фыркнул в ответ:

— Не дергайся, я все сделаю…

Двое охранников подошли к водительскому окну, и один, тот, что постарше и поморщинистее, приложил руку к несуществующему козырьку:

— День добрый, господа! Здесь стоять не положено, проезжайте.

— Крбннмнвкнов сказал — здесь ждать. — Васильев небрежно махнул удостоверением.

— Кто сказал? — переспросил охранник.

— Ты чего, глухой? Генерал Крбннмнвкнов, Андрей Брнтсвкович, — процедил Валера, смерив собеседника снисходительным взглядом.

— А-а, тогда ладно…

Охранник тут же развернулся и направился куда-то в сторону стеклянного куба. За ним засеменил напарник, что-то возбужденно выспрашивая на ходу.

— А зачем ты его разводил? Тренировался, что ли? — спросил я, пересев поближе к водительскому месту, чтобы не мешать болтовней уснувшему Палычу.

— Ну-у, понимаешь… — протянул Валера. — Во-первых, здесь стоять безопасно — никто уже не докопается, ни менты, ни частные охранники. Во-вторых, можно будет пожрать сходить, а машина как бы под присмотром. Кстати, пошли уже, пожрем наконец. У тебя деньги есть?

Я помотал головой и подошел к Палычу. В ответ на предложение сходить подкрепиться тот ответил, как пишут в протоколах, «нецензурной бранью, оскорбляющей человеческое достоинство и общественную нравственность». Тогда я потребовал денег, и Палыч, повозившись в карманах, но так и не раскрыв глаза, протянул мне купюру в сто долларов.

Когда я уже выбирался из салона, я услышал тревожный возглас вслед:

— Сдачу, суки, верните! Только попробуйте всю сотку пропить!

Я сделал вид, что не услышал, и захлопнул дверь.

Времени было часов десять, и солнце жарило уже всерьез. Вскоре я пожалел, что не разоружился и не снял куртку, хоть и легкую, но сейчас совершенно лишнюю.

Впрочем, возвращаться было лень, и мы упрямо тащились с Валерой по манерным московским тротуарам, которые, как я где-то читал, мыли специальным шампунем, включающим поверхностно-активные вещества, антиобледенитель и даже средство от собачьих блох.

На ближайшей улице не нашлось ничего похожего на обменный пункт, и, когда Валера спросил у прохожего, где можно поменять валюту, тот махнул рукой кудато в сторону, и мы пошли сквозь дворы к невнятному ориентиру «вон за тем дурацким фиолетовым домом направо».