2008 - [14]

В какой-то момент вдруг – страх, мысль о том, что он так устал, что не способен ни к какой эякуляции и что надо бы отдохнуть сперва, чтобы не опозориться на глазах у других лососей. Ведь глупо будет дойти и облажаться. Они там станут метать в воду семя мутными облаками и умирать геройски. Самураи хреновы. Онанисты проклятые. А он что, будет делать вид, что у него тесемка на плавках з-з-запуталась? Что развязать не может никак? Лучше и не доходить тогда. Улизнуть. Поменять направление. Пойти вниз по течению в компании протухающих трупов своих сверстников. И обмануть судьбу. Так лучше.

Он дезертир, он заключил сепаратный мир, – Хэмингуэй про лососей тогда намекал? Он, Путин, не такой дурак, чтобы следовать за условностями. Ведь никто не узнает. Свидетелей не останется – сверстники все умрут, а молоди он найдет, что сказать. Потом само придумается. Он решил. Он соскочит. Надо спрятаться. Никому верить нельзя. А Дима Козак, преемничек, не сдаст разве? Из подлости никогда не сдаст. Он не такой. А по требованию времени, ради интересов страны каких-нибудь надуманных – сдаст запросто и отправит в Гаагский трибунал. Или в Лефортово. Может? Да, может. И Путин перестал грести. «Надо избежать этой финальной эякуляции, этой финальной передачи власти над жизнью и смертью ценой своей жизни. Этой финальной передачи магической власти русских царей. Мы унесем с собой семя русской власти вниз по течению. Мы спрячемся. И власть спрячем. Не время сейчас эякулировать».

Городится же такая хрень в президентской голове… Так и не удалось отвлечься. За завтраком опять – подают за столом красную рыбу. Улыбнулся чуть жалостливо, отодвинул подальше. Потом съел все-таки кусочек. Когда официантка на него смотрела. Пришлось. Чтобы она не заметила его чувств. Нельзя, чтобы заподозрили.

12 января, суббота

Год: Дин Хай Месяц: Гуй Чоу День: Синь Хай

Сложный день.

Силы навязываемого Совершенномудрому извне порядка – Чиновники – укрепляются и ограничивают любые инициативы Правителя, активно вмешиваются в дела. Спасает только аспект небесного покровителя – Знатного человека. Разрушители чиновников сильны, благодаря сезону, но им едва удается справиться с чуждой и враждебной стихией Воды. Открытие из цикла установлений благоволит корреспонденции и коротким поездкам, хорошо также навести порядок в делах. Слишком благоприятных результатов ждать не следует.

Оказавшись отверженным сиротой в новом мире саванны, первочеловек являл собой жалкое зрелище. Есть ему было нечего – исчезнувшие острова леса не оставили и воспоминаний о фруктах, о птичьих яйцах. Скудная шерсть, убогие ногти, зубы самые нелепые – что мог он противопоставить такому охотнику как, к примеру, лев? А гиппопотаму что он мог продемонстрировать? А буйволу? Его уделом была падаль и новорожденные, еще не вставшие на ноги животные. Они сбивались в дрожащие кучи около расщелин камней, жалкие визгливые йеху, и ждали утра. И встречали утро, все, кто до утра дожил. И снова отправлялись за падалью – дожирать то, что леопард украл у львов, да побрезговал доедать. Мать-природа отвергла и прокляла человека – она была уверена, что он умрет, как умерли отступившие леса. Но он совершил подвиг – выжил вопреки воле матери. И дрался с черствой своей матерью, пока не вырос. Став взрослым, создал искусственную мать, робот матери – культуру и религию. И живет теперь ласками робота, суррогатной матери. Он лучше стал – современный человек. Он все еще мелкотравчатый прощелыга, он все еще смотрит, что бы такое свистнуть и в рот засунуть. Но это уже по подлой привычке, а не от голода. Некоторые из современных людей работают президентами. Эти – венец творения. Но даже они довольствуются падалью, когда глядят на солнце.

На солнце горит гелий. Чертовски много гелия. Поэтому так светло. Но мы этого не видим и никогда не увидим. Мы видим давно сгоревший гелий. Нас освещает гелий из царства мертвых. Свет от солнца идет восемь минут. И мы навсегда обречены видеть прошлое. То, что мы видим, сощурившись глядя на солнце, – горящий гелий, которого нет уже на свете четыреста восемьдесят тысяч миллисекунд подряд. Есть другое солнце, и горит другой гелий. Но не для нас. Нам всегда будет светить бывшее солнце, прошлое солнце, однажды существовавшее солнце. Вы согласны жить в этом мире с его загробным солнцем?

Тогда возьмите зеркальце, и поймайте лучик бывшего солнца, и пошлите его солнечным зайчиком солнцу грядущему. Ваш дурацкий солнечный зайчик будет скакать до солнца тоже восемь минут. Долетит он не полностью. Фотоны вашего зайчика, а это фотоны бывшего солнца, по пути к солнцу грядущему станут сталкиваться с фотонами другого прошлого – испущенными другими кубическими километрами бывшего гелия. Столкнувшись – аннигилируются, наверное. Два прошлых. Два ненастоящих? А некоторым пусть бы места хватило – они не столкнулись бы и долетели до солнца. А оно их отразит тогда или поглотит? А если отразит, станут они вот так вот носиться между вашим зеркальцем и солнцем? А если станут носиться, вы представляете себе такую вот глупость: вы стоите себе в солнечный день на полянке какой-нибудь и гоняете фотоны туда-сюда. Новые миллиарды кубических километров гелия горят на звезде, которая светит нам из прошлого, а мы гоняем себе это самое прошлое через весь немыслимый космос, по собственному желанию загоняя прошлое в будущее. И так – до первой тучки. Попробуйте.