Тут все дело в выучке и слаженности команд, каковые напрямую зависят от офицеров.
Кстати говоря, для этого подчиненные должны видеть офицера. А если он обряжен в камуфляжные лохмотья и напоминает спившегося бомжа… то пойдут ли за ним в атаку? Особенно новобранцы, которые, как и всякий нормальный человек, встречают по одежке.
Когда, уже во время Севастопольской Обороны, Нахимова спрашивали почему он рискует, не снимает свои золотые адмиральские эполеты, что сделали многие генералы, он четко отвечал: «Хожу же я по батарее в сюртуке и эполетах потому, что мне кажется, морской офицер должен быть до последней минуты пристойно одет, да как-то это дает мне больше влияния не только на наших, но и на солдат».
Да, даже забитые никчемной муштрой солдаты, попадая под влияние Нахимова и его матросов в считанные дни становились совсем другими людьми.
«…Армейские офицеры удивлялись тому, что наши матросики, не снимая шапки, так свободно говорят с нами, и что вообще у нас слаба дисциплина. Но на самом деле они впоследствии убедились в противном, видя, как моментально, по первому приказанию, те же матросы бросались исполнять самые опасные работы; солдаты их, поступившие к орудиям, делались совершенно другими людьми, видя отважные выходки матросов» — писал командир четвертого бастиона В.Г. Реймерс, того самого, из 600 защитников которого к концу Обороны в живых осталось всего 5 человек.
Так что, для того чтобы рядовой чувствовал себя человеком в присутствии командира, вовсе не обязательно сдирать с последнего погоны и мундир. Нужно просто, чтобы командир был НАСТОЯЩИМ РУССКИМ ОФИЦЕРОМ.
Следует добавить, что не всегда камуфляж спасает, а золотые погоны губят. Михаил Дмитриевич Скобелев всегда водил своих солдат в атаки на белом коне в белом мундире с золотыми погонами и не получил ни одной царапины, погибнув от яда подосланного царской охранкой. А палач 1993 года «генерал» (пардон, но использовать Воинские Звания в отношении ельциноидов язык не поворачивается) Романов, не уберегся от чеченской мины и в бронетранспортере.
Итак, офицер должен служить примером своим подчиненным, к тому же от того, насколько быстро он будет получать приказы вышестоящего начальства, зависит исход боя, потому-то и должен командир выделяться своей формой. Впрочем, для того чтобы судить о таких вопросах, нужно хотя бы немножко разбираться в военном деле и, конечно, не на примерах из жизни «митингового генерала» Бронштейна.
То же относится и к парадам. Как известно, парады ведут своё происхождение от Римских Триумфов. После каждой победы над карфагенскими жидами или иными варварами наши доблестные римские родичи маршировали по улицам Вечного Города, так, чтобы каждый гражданин мог видеть отличившиеся в битве легионы и их орлов. За победоносным войском волочили презренных трусов, сдавшихся в плен, захваченные у врага знаки отличия, выполнявшие роль знамен, и другие военные трофеи.
И делалось это не ради муштры, а для того, чтобы каждый римский гражданин мог воочию убедиться в победе своей армии. А то ведь мало ли что наболтают сенаторы…
Праздновали Победы и на Руси. Издревле победителей встречали колокольным звоном и столами, на которых бояре и купцы выставляли угощение и питье всем желающим. Пётр Великий же решил возродить римские традиции.
И его парады тоже не имели никакого отношения к тупой муштре. Нет, это были наглядные доказательства правоты его политики, поднявшей русского коня на дыбы.
Великую Полтавскую победу Москва праздновала в конце декабря 1709 года. В окрестности Москвы свозили из других городов шведов, плененных у Лесной и Полтавы, — 22 085 человек. В слободах размещались полки победителей. На улицах строили триумфальные ворота — с золочеными украшениями, лентами, картинами и надписями, поясняющими значение картин.
21 декабря 1709 года толпы москвичей увидели блистательный парад. Шествие открыли трубачи и литаврщики в нарядных мундирах. У Триумфальных ворот непрерывно звучали виваты, русские победные канты, вновь ожившие в лучших песнях Великой Отечественной войны. За ними доблестный генерал Голицын вел батальон Семёновского полка, отличившийся в битве при Лесной. Далее везли пушки и несли замена, взятые там же. Затем шли пленные шведские офицеры. Замыкал шествие второй батальон семеновцев. Восторженными криками встретили москвичи гвардейцев Преображенского полка. Народ невольно притих, когда подошла длинная колонна офицеров, плененных у Полтавы и Переволочны. В её середине везли шведские пушки, несли замена и другие трофеи, в том числе и носилки, с которых Карл произносил речь перед армией накануне битвы. Колонну замыкал премьер-министр Швеции граф Пипер. Затем шли русские полки. А замыкал шествие вождь победителей — царь Петр в седле, простреленном шведской пулей, на том же коне, на котором в трудные минуты Полтавской баталии вел в атаку второй батальон новгородцев в пробитой шведской пулей треуголке. Триумф победителей продолжился новогодним празднеством — с угощениями, елками, пушечной, ружейной пальбой, фейерверками и пирами…
Так русский народ воочию, а не из царских манифестов убедился — есть теперь у России Непобедимая Армия.
