Подытожим. Вопреки утверждениям немецких и западных историков и находящимся в «реформистском угаре» отечественных «правдоискателей», немцы под Прохоровкой понесли не меньшие, а большие потери, чем советские войска. Наши же сочинители, идя на поводу немецких, в своей лютой ненависти к Сталину готовы встать в один ряд с штандартенфюрером СС Беккером, командиром полка «Теодор Эйке» дивизии «Мертвая Голова». Этот вояка в бессильной злобе, что никак не может сломить сопротивление защитников станции Шопино, при взятии соседней деревни Непхаево приказал всех захваченных пленных, дравшихся, кстати, до последнего патрона красноармейцев 52-ой гвардейской дивизии, собрать и раздавить этих «азиатов» танками. А их было 150 человек.
Повторим, для немцев сражение превратилось в тупую, бессмысленную бойню. Но именно этого советское командование и добивалось — сковать немецкую силу, не дать ей развернуться, заставить немцев драться за каждый бугорок, за каждую ямку на земле. Если бы наши командиры держались поувереннее, не нервничали, возможно, меньше было бы бестолковых и ненужных потерь. А с другой стороны, как тут не нервничать, когда за твоей спиной сотня миллионов голодных глаз умоляет — защити нас от беккеров и ему подобных тварей. Здесь уместно напомнить, что «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».
375-я стрелковая дивизия воевала негромко. Бойцы Петра Дмитриевича Говоруненко не совершали вроде ярких подвигов. Они просто умело использовали то оружие, которое вручила им Родина, и в этом, конечно, заслуга их командира. Яркие подвиги совершаются, как правило, когда командование где-то и что-то недоработало, не смогло учесть. С 5-го по 11-е июля дивизия стояла стеной, защищая рубеж Вислое — Шопино — Дальняя Игуменка. А когда 3-й танковый корпус сумел прорваться в тыл нашей обороны севернее Белгорода, дивизию перевели в район Ржавца, через который этот корпус пытался выйти с юга навстречу эсэсовскому корпусу. По окончании Прохоровского сражения дивизия, одна из немногих две недели не выходившая из боя, недосчиталась четырех с половиной тысяч своих бойцов. Вечная им память!
В этом отношении 96-й танковой бригаде славы было не занимать. Она прославилась еще в бою 9-го февраля 1943 года, когда танкисты бригады преградили отход 13-тысячной колонны немцев 2-й танковой армии. В том 12-часовом бою ими было уничтожено 6 тысяч немцев и 2,5 тысячи взято в плен (История Великой Отечественной войны, М., 1964, т.3, с. 106). Действия ее командира в годы войны, Лебедева Виктора Григорьевича, Родина оценила орденом Ленина, двумя орденами Суворова 2-й степени и тремя орденами Красного Знамени. Именно поэтому, с учетом боевого опыта бригады, перед ней была поставлена сложная задача — держать два стыка одновременно. Первый стык между 6-й и 7-й гвардейскими армиями на рубеже Хохлово — Дальняя Игуменка. Второй стык между 375-й стрелковой и 52-й гвардейской дивизиями на рубеже Шопино — Вислое. Оба командира, Говоруненко и Лебедев, оценив ситуацию, приняли решение, о том, что 228-й танковый батальон бригады останется в резерве в Дальней Игуменке. Танки же 231-го батальона большей частью закапываются по самую башню на правом берегу ручья Ерик, да так, чтобы, находясь в «мертвой» зоне стрельбы немецких пушек, могли держать под обстрелом весь склон долины. Получалась танковая засада, хотя и неординарная, так как по всем военным канонам обороняющиеся должны располагаться наверху и стрелять сверху вниз. Здесь же обороняющиеся стреляли снизу вверх.
Тактику танковых засад разработал и применил Катуков еще в сорок первом году под Тулой, где он остановил таким образом танки Гудериана. Но идея закопать танки в землю, сделать их почти неуязвимыми и для авиации, и для полевой артиллерии, полностью принадлежала Виктору Григорьевичу Лебедеву. До него этот прием был неизвестен. Сначала командование Воронежского фронта, прежде всего командующий бронетанковыми войсками фронта генерал Штевнев, идею восприняли резко отрицательно. Ее подвергли критике и Ватутин, и Жуков. Но бой уже начался, и блестящие его результаты опровергли мнение скептиков. Теперь этот прием применил и Катуков при обороне Яковлево, кстати, с благословения Сталина. А дальше, как говорится, пошло-поехало. Закапывание танков в землю стало в Прохоровском сражении, как выразился американский исследователь Дэвид Гланц (Курская битва, М., 2007), «алгоритмом» сражения. К его концу даже немцы порой стали закапывать свои танки.
В течение шести часов дивизия «Мертвая Голова», выкатившаяся в полном составе на бровку склона долины, не могла продвинуться ни на метр. Немецкое командование неистовствовало. Летел к чертям весь так хорошо продуманный план операции. И все из-за двух десятков русских танков, установленных вопреки всякой военной логике. А тем временем стойкость танкистов передалась пехотинцам. Обязательный в таких случаях шок, связанный с началом смертного боя, прошел, и началась «обычная» ратная работа. Каждый стал выполнять свое дело без всякой суеты.
Немцы применяли все, что могли: штурмовали и бомбили с воздуха, массировано обстреливали обороняющихся гаубицами и шестиствольными минометами, пытались обойти с флангов. Русские пятились, но всегда отступали на заранее подготовленные позиции. Приходилось начинать все сначала. Лишь к концу 6-го июля, на следующий день после начала боя, немцам удалось подойти к самым окраинам Шопино. Но тут же атака 228-го отб отбросила врага назад. Тот же Дэвид Гланц (с.117) пишет:
