Разумеется, в этой сложнейшей ситуации Сталин не мог игнорировать угрозу создания англо-германского союза.
Таким образом, по крайней мере, к середине мая Сталин был уже твердо убежден в том, что немецкой агрессии можно ожидать буквально в ближайшие месяцы. Эта его новая позиция видна, скажем, из директивы ГЛАВПУРА «О состоянии военно-политической пропаганды», в которой прямо говорилось, что война может начаться в любой момент:
«Международная обстановка крайне обострилась, военная опасность для нашей страны приблизилась, как никогда. В этих условиях ленинский лозунг «на чужой земле защищать свою землю» может в любой момент обратиться в практические действия…
В современной международной обстановке, чреватой всякими неожиданностями, переход от мирной обстановки к военной — это только один шаг. «Война может вспыхнуть неожиданно. Ныне войны не объявляются. Они просто начинаются» (Сталин)».
В соответствии с этой директивой в последние мирные дни о возросшей угрозе войны стали уже открыто говорить с партийных трибун. Об этом, например, пишет начальник штаба 4-й армии ЗапОВО полковник Сандалов в своей книге «Боевые действия войск 4-й армии в начальный период Великой Отечественной войны»:
«19 июня, состоялся расширенный пленум областного комитета партии, в котором участвовало большое число армейских политических работников. На пленуме первый секретарь обкома тов. Тупицын обратил внимание на напряженность международной обстановки и ВОЗРОСШУЮ УГРОЗУ ВОЙНЫ (выделено мной. — Ю.Ж.). Он призывал к повышению бдительности, но одновременно указал, что по этому вопросу не нужно вести открытых разговоров и проводить какие-либо крупные мероприятия, которые могут быть замечены населением».
Кроме того, степень озабоченности Сталина возможностью скорого конфликта с нацистской Германией хорошо просматривается из того факта, сколько времени он уделял в том или ином месяце обсуждению чисто военных вопросов с руководством НКО. С января по май на совещания с наркомом обороны и его заместителями, включая начальника Генштаба и его первого заместителя, Сталин тратил от 10 до 13 часов в месяц. А только за 21 день июня на совещания с военным руководством страны у Сталина ушло более 22 часов.
Какие же ответные меры были приняты военным и политическим руководством страны в связи с возрастанием опасности нацистской агрессии?
Все это прекрасно видно из майских планов прикрытия, где в явном виде было прописано, что мобилизация, сосредоточение и развертывание войск приграничных округов будут проходить на фоне приграничных боев с еще только сосредоточивающейся у наших границ группировкой противника:
«Задачи обороны:
1. Не допустить вторжения как наземного, так и воздушного противника на территорию округа.
2. Упорной обороной укреплений по линии госграницы прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск округа.
3. Противовоздушной обороной и действиями авиации обеспечить нормальную работу железных дорог и сосредоточение войск.
4. Всеми видами разведки округа своевременно определить характер сосредоточения и группировку войск противника.
5. Активными действиями авиации завоевать господство в воздухе и мощными ударами по основным железнодорожным узлам, мостам, переправам и группировкам войск нарушить и задержать сосредоточение и развертывание войск противника».
При этом за первые 15 дней мобилизации предполагалось израсходовать всего только три боекомплекта боеприпасов. А ведь мобилизационные планы не исключали того, что война может начаться практически одновременно с объявлением мобилизации. Таким образом, начальный период войны представлялся советскому Генштабу как период сравнительно локальных малоинтенсивных приграничных сражений, в течение которого СССР и мог завершить мобилизацию своих вооруженных сил. В этой связи маршал Жуков писал в своих мемуарах:
«Нарком обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На самом деле и силы, и условия были далеко не равными».
Естественно, что и в основе принимаемых Сталиным политических решений лежали все те же положения советской военной доктрины, согласно которым мобилизация могла проходить на фоне сравнительно малоинтенсивных приграничных сражений. При этом советский лидер исходил из того, что после ПМВ факт мобилизации считался равносильным объявлению войны, поэтому за счет заблаговременного объявления мобилизации мы только приблизили бы ее начало, не использовав всех преимуществ мирного периода подготовки к войне.
В этих сложнейших военно-политических условиях, вскоре после осознания руководством страны намерений Гитлера уже в ближайшие месяцы развязать агрессию против СССР, Генштаб срочно скорректировал план подготовки к войне, предусмотрев скрытное выполнение значительной части предмобилизационных мероприятий, что с началом военных действий позволило бы заметно сократить срок мобилизации РККА. Скорректированный план предусматривал формирование армий резерва главного командования, передислокацию к границе второго эшелона приграничных дивизий, ускоренный ввод в строй первой очереди строящихся укрепрайонов, а также приведение приграничных округов в состояние повышенной боевой готовности. Все эти крупномасштабные подготовительные мероприятия планировалось завершить в первой половине июля.
