20 000 километров по Индии - [10]

После смерти Шах Джахана его останки были помещены рядом с останками Мумтаз. Три столетия стоит этот памятник любви, и слава о нем несется по всему миру.

Мы дважды были в Тадж Махале. В первый раз приехали гуда пасмурным вечером. В другой раз, отложив какие-то деловые визиты, отправились в Тадж прямо с утра и провели в нем несколько часов.

Сам мавзолей — громадное мраморное пятикупольное здание, стоящее на обширной беломраморной площадке с четырьмя четырехступенчатыми минаретами по углам, каждый из которых высотой около 75 метров. Мавзолей расположен в открытой части большого парка, вход в который оформлен в виде огромной каменной арки из розового песчаника. Сначала в узкие ворота не видно ничего, и вдруг через несколько шагов во всем великолепии открывается Тадж — ослепительно белый, словно чудом висящий между изумрудной зеленью открытых лужаек парка и бездонной голубизной неба, а от него бежит, словно голубая дорожка, лента искусно сделанного водоема.

Не перестаешь удивляться мастерству зодчих, создавших такое чудо. Тадж великолепен отовсюду — вблизи и издалека, целиком и в каждой своей частице: точеных минаретах-башенках, стройных маленьких угловых и грандиозном центральном куполах, в простоте и изяществе арок, мастерстве кружевной резьбы по камню, россыпях самоцветов, образующих декоративный цветочный орнамент по всему зданию, и изысканной вязи строк из Корана, обрамляющих арки.

Тадж — не мечеть, не храм в буквальном смысле этого слова. Это — усыпальница, мавзолей. И видишь, как приходящие сюда люди невольно испытывают благоговейное чувство, приобщаясь к великому жизнеутверждающему искусству. На площадке перед зданием и в самом здании сотни, тысячи людей и… тишина. Внутри, у ажурной мраморной решетки (точная копия золотой, снятой Аурангзебом), служитель в белом. Высоким прерывающимся голосом неожиданно громко поет он фразу молитвы, и эти звуки наполняют все здание, разрастаются, усиливаются и постепенно замирают где-то в бесконечной высоте купола.

Все это — и сам Тадж Махал, и бескрайние дали на горизонте за синевой Джамны, и радостную яркость одежд тысяч беспрерывно идущих сюда людей — все это сразу понять и осмыслить невозможно. Отходим куда-то в уголок и молча сидим. Немного успокоившись, находим свои туфли среди сотен других пар обуви у основания лестницы, ведущей на площадку мавзолея, и отправляемся в парк. Поражает чистота газонов, хотя везде сидят группы отдыхающих людей. Всюду безбоязненно бегают пальмовые белки, смешные ловкие маленькие создания, очень похожие на наших бурундуков. Смело хватают кусочки хлеба, подбегая почти вплотную, а то берут хлеб и прямо из рук.

Сегодняшний вечер свободен от деловых визитов, и мы решаем посмотреть, чем живет город. Идем по первой попавшейся улице, затем сворачиваем в переулок, затем еще раз. Узкие кривые улочки освещены электрическими и керосиновыми лампами; бойко идет торговля фруктами, различной снедью, дешевыми материями и готовой одеждой. Вокруг снует масса людей, довольно грязно, пыль, валяются консервные банки, тряпье, бумажки. Продают очень много сахара-сырца — джиггери. Это огромные, до полуметра в диаметре, толстые коричневые круги, прикрытые марлей, но все же они кажутся шевелящимися от толстого слоя мух. Продают прямо со столов, выставленных на улицы. Магазинов почти нет, в лучшем случае имеется подобие ларьков.

Вот ровный уличный гул нарушается громкой музыкой. Несколько оркестрантов быстро спускаются вниз по улочке, за ними движется крытая карета, запряженная парой вороных лошадей. Далее идет странная процессия: большая толпа людей, несущих высоко над головой кровать, стол, стулья, посуду, предметы одежды. Шествие замыкают вездесущие мальчишки. Оказывается, это свадьба. Молодоженов не видно — они сидят в карете, а за ними несут приданое и свадебные подарки. Не успеваем мы проводить глазами одну свадебную процессию, как появляется другая. Здесь нет музыкантов, зато жених едет верхом на лошади (невесту везут за ним в тележке), далее опять несут мебель. Впоследствии мы узнали, что в городе имеются специальные конторы, дающие молодоженам напрокат верховых и упряжных лошадей, осликов и кареты. Традиция требует, чтобы в день свадьбы молодые торжественно проехали по городским улицам.

Во время пребывания в Агре мы впервые близко познакомились с «вольными» обезьянами. Конечно, они попадались нам и раньше — в парках Дели, на обочинах дорог, высовывались из-за вывесок в маленьких городках. Но видели мы их издали, мельком, чаще всего из машин, и обычно не более двух-трех сразу. Поэтому понятен восторг, который охватил всех при посещении мавзолея Акбара, когда навстречу нам выбежало несколько хульманов. Соскочив с растущих кругом больших баньянов на плиты дорожки, ведущей к мавзолею, хульманы, в основном самки с висящим на брюхе у каждой детенышем, окружили нас, усевшись на расстоянии двух-трех метров. Всем своим видом они выражали желание получить что-нибудь вкусное. Пришлось вернуться к машинам за угощением — бананами, апельсинами, бутербродами. Подружиться с хульманами оказалось проще, чем мы думали: обезьяны безбоязненно подходят вплотную и берут из рук лакомства своими ловкими черными пальчиками. В зависимости от размера «добычи» они либо тут же запихивают ее в рот, либо не спеша прыгают к деревьям. Звери настолько уверены в своей безопасности, что позволяют брать себя за руку (правда, лишь когда другой рукой даешь что-нибудь вкусное). Ладошка у обезьян оказалась на ощупь неожиданно нежной, мягкой и прохладной. Но гладить даже таких, казалось бы, доверчивых и ручных обезьян опасно: кроме нежных ладошек у них, оказывается, есть мгновенная реакция и довольно острые зубы.