2 миллиона километров до любви - [35]

В пять часов вечера в пятницу я сел в полупустой автобус с ощущением, что бегу от ночного кошмара. Мне было неведомо, что впереди меня ждут еще более зловещие события.

Это произошло 24 июля 1981 года. Мы выехали из столицы Колумбии и через полтора часа были уже далеко от мегаполиса, в сельской местности. Я задремал, утомленный влажной жарой и переживаниями прошедшего дня. И вдруг — стрельба, крики, проклятия. Мне спросонья вообще было непонятно, что происходит. Да к тому же меня почти сразу, как я открыл глаза, оглушили ударом по голове. Рядом со мной стоял какой-то вооруженный бандит. Он приставил ствол к моему затылку и крикнул:

— Руки подними! Не двигайся! Если кто-нибудь только попробует пошевелиться, стреляю без предупреждения!

По моим подсчетам, нападавших было пятеро. Эти люди были вооружены до зубов и собирались грабить пассажиров автобуса (нас было одиннадцать). Было ясно, что они не остановятся перед тем, чтобы убить или покалечить кого-то из нас, если это потребуется. На обычных воров они не были похожи. Скорее нас собирались взять в заложники.

Автоматчики заставили водителя съехать с основной трассы и велели двигаться по небольшой проселочной дороге, которая вела в безлюдное предгорье. Кругом было совершенно темно. Проклятье, неужели все это и вправду происходит со мной?! От страха меня пробил холодный пот. Я вспомнил то, о чем меня предупреждала Урсула. Почему я не послушался ее совета и не отменил поездку в эту часть света? Почему, почему я последнее время постоянно оказываюсь во всяких переделках? Вроде раньше мне всегда везло. У меня была какая-то тайная защита, всегда срабатывающая в опасных ситуациях. Но в этот раз, похоже, удача изменила мне.

В тот момент мне казалось, будто в таком положении ничего не остается, как только просить помощи у оккультных, темных сил. Раньше они, бывало, уберегали меня от ножей и пуль.

Конечно, духи зла не оставят меня и сейчас и помогут выпутаться из этой заварушки. Чтобы они могли успешно действовать, нужно только одно: мне требуется посмотреть врагу (в данном случае одному из этих разбойников с большой дороги) прямо в глаза. Тогда мне удастся сломить его волю. Для этого достаточно пары секунд. Я прикинул, что прежде, чем четверо других боевиков успеют что-либо заметить, я сумею рывком открыть окно (и так уже наполовину отворенное), выпрыгнуть из автобуса и спрятаться в кустах. Мы ехали довольно медленно, со скоростью 50—60 километров в час. Таков, по моим представлениям, был мой единственный шанс на спасение.

Но бандиты будто прочли мои мысли. Один из них подошел к окну, которое было рядом со мной, закрыл его и задернул шторку. Потом боевики велели мне наклонить голову, а руки поднять и прижать к спинке переднего кресла. Так мне вообще ничего не было видно, кроме их ботинок. К затылку снова приставили холодный ствол. Все надежды рухнули. И все же я так просто не сдамся. Нужно было действовать — сейчас или никогда. Всего-то и надо было поднять голову и заглянуть в глаза вооруженному человеку, пытаясь удержать его взглядом. Эта техника была мне хорошо знакома. Но как только я вскинулся вверх, меня тут же ударили по темечку прикладом. Из глаз посыпались искры, и я почувствовал, что по лицу струится теплая кровь. Только тогда я осознал: дело серьезное, очень серьезное. На кону и вправду моя жизнь.

Мельком я заметил кровожадную радость в глазах моего мучителя. Мне стало жутко. От меня уже ничего не зависело. Я развалился в кресле в полуобморочном состоянии. На пол капала кровь. Сердце ухало в груди, и казалось, я скоро отдам концы. Время будто остановилось. В голову приходили мысли и воспоминания о моей несчастной жизни, которая не задалась с самого начала. Проведя рукой по ране на голове, я попытался остановить кровотечение, потому что знал, что от вида крови бандиты еще больше разъяряются — мне не раз доводилось наблюдать подобную кровожадность. К тому же я помнил, как они ненавидят всех «грингос» (так они именовали выходцев из капиталистических стран Европы и США). Среди сотен головорезов, которые в большом количестве расплодились в этой части света, были и лесные повстанцы, воевавшие с властями, и торговцы наркотиками, и просто бандиты. Но все они верили, что «хороший гринго — мертвый гринго». Я часто слышал такое мнение. Мне было больно, я был унижен и мысленно уже прощался с жизнью. И тут я услышал внутри себя вопрос: «Клаус, ты готов к смерти?»

Я не в первый раз сталкивался с этим вопросом. Когда я жил в Таиланде и готовился стать монахом, учитель спрашивал меня об этом перед всеми другими членами общины: «Клаус, ты готов к смерти?»

Человек, собирающийся уйти из мира, должен был искренне ответить: «Да!» Но я прокричал тогда: «Нет, я хочу жить!» — и рассмеялся им в лицо.

Услышав этот неожиданный, дерзкий и даже наглый ответ, все они тоже рассмеялись, хотя предполагается, что монах всегда должен быть спокоен и серьезен. Конечно, они подумали: «Что с него взять, он здесь чужак и умом не блещет. Таким, как он, придется очень многому научиться в монастыре, и это обучение займет долгие годы». Я же в тот момент самоуверенно полагал, что я — лучший буддист, чем все они, вместе взятые.