2 миллиона километров до любви - [24]

Аджан Ча некогда, как и мы, ходил по деревням за подаянием, но теперь уже этого не делал. Однако он все равно везде держал при себе чашу для сбора милостыни и иногда давал мне ее поносить. Во время одной из наших еженедельных прогулок и бесед, которые он проводил с последователями, он при большом скоплении общинников взял меня за руку и сказал, что считает меня истинным монахом. Мои товарищи были озадачены таким заявлением. Учитель пояснил:

— Все, что делает Клаус, он делает от чистого сердца. Он не рассчитывает выгоду, не поступает рационально.

Длительные медитации, которым я упорно предавался в последующие три года, доказывают, что слова учителя стали для меня мощной мотивацией. Я был очень польщен.

Окружающие сильно завидовали моему положению. Сейчас мне не кажется, что я был достоин такого отношения наставника, и все же я могу понять, почему он так обо мне отозвался. К моменту появления в монастыре я разочаровался в философских теориях и богословских построениях. Опыт научил меня не доверять им. Я оценивал вещи и явления исходя из собственных знаний, впечатлений, ощущений. Если та или иная практика давала осязаемый положительный результат — прекрасно. Если не давала, тогда я отвергал всю стоящую за ней теорию и весь этот путь в целом. Таков был мой подход. И вот передо мной возникло учение буддизма. Мне думалось: чтобы достичь высот на этом пути, нужно отказаться от всего, что я ранее узнал из книг. Тогда мне явится подлинная правда и откроются духовные ценности, недоступные разуму и непостижимые с помощью традиционного образования. Я не переносил формализм и иерархию. Меня интересовала суть, а не внешняя сторона явлений. В последующие месяцы я усиленно упражнял тело и душу, вникая в постулаты буддизма. Во мне родилась новая надежда, и она меня окрыляла.

Целью пребывания в монастыре было достижение нирваны, неописуемого состояния свободы от любых привязанностей, да и в целом от бремени существования в этом мире. Аджан Ча говорил:

— Тот, кому удалось полностью сосредоточиться на медитации хотя бы на шесть минут и начисто прогнать все посторонние мысли, уже достиг нирваны.

Это означало, что такой человек как минимум освободился от всех проблем. Но подробнее о том, что представляет собой нирвана, он никогда не рассказывал. Может, это бытие и небытие одновременно? Иногда мне казалось, что никто еще не достигал этого состояния. Значит, и сам мастер тоже? Правда, некоторые монахи называли его просветленным (а это указывало на то, что он познал нирвану). Тут надо учитывать, что буддистские наставники с большой неохотой описывают собственные достижения. Например, учителя, с которыми я позже познакомился в Китае и Корее, никогда не отвечали, когда я спрашивал, каких духовных состояний им удавалось достичь. К слову, западные последователи этой традиции не всегда проявляли такую скромность. А вот Аджан Ча свято следовал восточным правилам, предписывающим в таких случаях хранить молчание.

Но когда его спрашивали, как он стал учителем буддизма, он обычно отвечал:

— Любое действие — это медитация: разговор, еда, ходьба, сон, работа. Когда я ем — я ем, когда хожу — хожу и так далее.

Мне и сейчас кажется, что в его словах была частица истинной мудрости. Мы в Европе и Америке привыкли разговаривать за столом, думать во время сна, читать на ходу. Наши мысли все время мелькают, перескакивая с одного предмета на другой. Сорок семь процентов мыслей посвящены прошлому, сорок семь — будущему. Мы редко уделяем должное внимание настоящему.

И по сей день я спрашиваю себя: что же такое буддизм? Религия? Философия? Как ему удалось, начиная со времен хиппи, завоевать такую популярность на Западе?

Сиддхартха Гаутама, живший в 563—483 годах до нашей эры, был царевичем, представителем богатого рода. Он был честен и благороден. Однажды он покинул дворец своего отца и впервые в жизни встретился с болезнью, нищетой, несправедливостью и смертью. Это повергло его в шок. Юноша понял, что индуистские ритуалы оказались пустыми, ни к чему не ведущими и никого не спасающими. Но затем встретил монаха, чей аскетический подвиг глубоко потряс его. Царевич посвятил свою жизнь такой же аскезе и к тридцати пяти годам достиг просветления. Ему открылось, как человек может избавиться от всего того зла, которое присутствует в жизни. Некоторые видят в этой истории параллель с Адамом, изгнанным из рая, но мечтающим вернуться туда.

Увязая в ежедневных заботах, тяготах и болезнях, каждый из нас мечтает о новом обретении рая. Гаутама, которого назвали Будда, то есть Просветленный, изложил постигнутое им знание в виде «четырех благородных истин». Согласно этому учению в центре мироздания оказывается человек, а не Бог. Перечислю эти истины:

1. Истина о страдании: все преходяще. То, что меняется и проходит, причиняет боль.

2. Истина об источнике страданий: первопричина страданий — грехи (жадность, страсти, желания).

3. Истина о прекращении страданий: отказавшись от желаний, мы перестанем страдать.

4. Чтобы отказаться от удовольствий и алчных страстей (то есть приглушить желания), необходимо следовать Восьмеричному пути.