2-герой-2 - [39]
Запрет на выход в киберспейс, выданный внезапно протрезвевшим Нурминеном, вверг Збышека в недоумение и ярость. Ты что, за вируса меня держишь, Волчара, – прямо спросил Збышек. А кто нас с тобой теперь разберет, Призрак, – прямо ответил Нурминен. – Я сам сейчас – ни-ни. Поимей понимание, Призрак… Ну ладно, я сейчас в командировку, – бывай, не свопься, хакер…
Ни фига Збышек не понимал. Если выявил вирус – убей его, все просто… сколько раз, вскрывая в киберспейсе запрещенный файл Збышек заражал рецепторы охранными вирусами… делов-то: отруби рецептор по локоть, да вырасти новый… ни фига Збышек не понимал. Если я – вирус, так зачем награждать? Травить надо, травить! Ведь баяном травки не накосишь…
Именно от неуверенности и именно от непонимания Збышек Какалов о многом, узнанном им в недрах Странной Системы, умолчал. Он помнил почти все, что произошло с ним и с Доном в рейде, но взгляд на события имел совершенно особенный – изнутри. Старый опытный инфорвор Призрак не стал отдавать все ключи и все коды, даже Маме Ларкин, боготворимой им, Призраком, но вряд ли бы смог ответить – почему не стал… это был – инстинкт, и ничего более… Неуверенность и непонимание лечатся только инстинктом…
И был один странный провал в памяти.
Именно чернота, образовавшаяся на месте этого провала в памяти Збышека Какалова, и снилась ему. Снилась все время, и усыпляла его – она же. За чернотой скрывалось нечто, Нечто. Некое. Никакое. Ключевая команда. Код На Все.
Вдруг Збышек проснулся. Чернота с Тайной внутри отпрянула от него, словно черные медузы черной планеты темного солнца от света прожекторов земного звездолета.
Палата, рассчитанная на одного пациента, имела вид правильного восьмиугольного цилиндра, поставленного торчком, площадью шестнадцать с небольшим м2 и высотой в два с половиной погонных метра. Кровать помещалась изголовьем в одно из ребер, а дверь была, если считать ребро с кроватью № 1 и идти от него по часовой стрелке, в ребре № 6. Збышек открыл глаза и обнаружил, что дверь открыта и в ее проеме стоит незнакомый вооруженный человек в военной форме. Збышек тотчас ловко притворился спящим и принялся наблюдать из-под ресниц. Незнакомец тихонько, не до конца, чтобы не щелкнул замок, задвинул дверь и, ступая бесшумно, приблизился к кровати вплотную. Таился он зря: Джопо Кранц в "звучках" Збышека орал маралом, которого похерила маралиха, и, если бы Збышек не был оперативным работником группы Аякс, то любое злодейство над ним незнакомец сумел бы учинить, производя шумы любой интенсивности. Но, видимо, злодейство заключалось лишь в том, чтобы Збышека не разбудить. И Збышек открыл глаза и сипло, сонно спросил:
– Вам кого, таинственный человек?
Незнакомец (форма полевая, казак, погоны сотника) сильно вздрогнул. В дальнейшем мы станем называть его для короткости именно сотником.
– Вы – Збигнев Какалов, – утвердительно сказал сотник, делая еще один шаг и останавливаясь над Збышеком. Збышек с холодным любопытством наблюдал за ним и молчал. Сотник кивнул, соглашаясь сам с собою, вставил пластину идентификатора, которую прежде держал датчиком вперед, в карман на боевом поясе и огляделся вокруг, как бы опасаясь, что в пространстве палаты могут скрываться невидимые Збышековы сподвижники.
– Ну, на чем тут у вас сидят? У одра-то? – спросил затем сотник, обращаясь к невидимым сподвижникам.
– Вы, любезный, пытаетесь пошутить? – осведомился Збышек. – И вам оно никак не удается?
– Ага, вот тут как, – сказал сотник и вытянул из-под кровати раскладной стул, задвинутый туда час назад Доном Маллиганом. Збышек, окончательно проснувшийся, извлек из ушей "звучки", проигрыватель выключил, положил руки на одеяло и стал ждать продолжения. Сотник потряс стул за спинку, проверяя его надежность, потом очень вольготно уселся, развернул, не обращая на Збышека никакого внимания, к себе рэк медсерва, вызвал на монитор медкарту Збышека и принялся просматривать графики, время от времени переключая режимы детализации. Збышек – не двигая головой – переводил взгляд с лица сотника на его руки, на монитор, и обратно. Сотник ни шиша не понимал ни в медсервах, ни в графиках, это было видно хотя бы по нарочитой небрежности, с которой он пытался оперировать с контактами скроллера, постоянно промахиваясь по ним и попадая, в результате, не туда, куда намеревался.
Оружия у Збышека не было никакого. Проигрыватель весил двести грамм и из положения "лежа" не было ни единого шанса оглушить им сотника на имеющее смысл время. И никакой информации, кроме невнятных ощущений Дона, уклончивости Нурминена, странного посетителя в казачьей форме и отсутствия на шипоносце Хелен Джей. Последние известия Збышек смотрел часа четыре назад, до завтрака еще. Збышека передернуло при воспоминании о завтраке. Он всегда считал себя парнем непритязательным во всем, что не касалось компьютеров-процессоров-принтеров, в мире воистину довольно более ярких радостей и дел, чем вкусная жратва, на которую, вдобавок, тратится гораздо больше денег, чем на невкусную, но на жратву же. Но овсянка – в таких количествах – без продыху – без надежд – ненавижу овсянку!.. Главное, неясно, за что меня так доктора ненавидят?.. Что, сотник, кисла курятина, с кем ты в шахматы сел играть, убогий? – подумал Збышек чуть ли не с жалостью: сотник поджал губы, закрыл панель "ментограф" и откинулся на спинку стула. Грязный приемчик, казачок с кулачок, подумал Збышек.
