1985-й - [3]

Желания тела. Дух, который скорее всего только понаслышке знает о так называемых телесных удовольствиях, не может этим не заинтересоваться. Значит, прежде всего надо объяснить, что ему выпал уникальный шанс воспользоваться материальными, а не привычными духовными, благами.

Ну и что можно предложить хозяину новообретенного тела? Приволочь ему пару девиц и оставить на ночь, чтоб показали ему небо в алмазах? Вряд ли. Скорее всего, понятия о сексуальной привлекательности у нас настолько разные, что и пытаться не стоит.

Между тем желудок у людей и у бесов устроен одинаково. Только пользоваться желудком бесам случается очень редко. Так что новизна и острота ощущений завидная. В принципе, ему и стакана бормотухи с карамелькой на газетном листе будет достаточно, с непривычки-то. Но… Будем интеллигентны. Тем более, на что он способен-то будет после бормотухи? Смеситель в ванной поменять?

А мы вот накроем стол на белой скатерти. Да разольем в хрустальные стопочки замороженную водку. Причем не финскую, не аглицкую какую-нибудь, а нашу, московскую, настоящую, конечно, не паленую. И закусим мы первую стопку икорочкой — это обязательно, я настаиваю. А потом селедочкой, и чтоб на ней лук колечком. А потом сразу же, только дыхание перевести, и по второй. И за ней вдогонку грибочек маринованный, симпатяга в ковбойской шляпе с широкими полями, да на ножке такой вкусной, весь в нитях рассола. Ведь она, водочка, что во рту делает? Она, мамочка, сама вкуса как такового не имеет, зато все сосочки вкусовые у нас во рту ополаскивает и очищает так, что после нее вкус еды ощущаем, как чувствовали только в раннем детстве, набегавшись на улице, а потом съев бабушкиного пирога. И вот этот грибок всем своим благоуханием проникает прямо в душу, так что искры из глаз, так, что весь мир полюбить готов.

Ну-с, а теперь остановочка. Не торопясь, (сиживали за столом, сиживали!) поковыряемся в салатиках, прислушаемся к ощущениям. А когда первые восторги поулягутся, тут уже наливаем третью. Внимание! Третья обязательно должна быть полной. И опрокидываем ее на одном дыхании, щелчком, и зажмуриваемся, и трясем головой от восторга. И тут уже перед нами возникает, скворча, тарелка с мясом. Нет, конечно можно туда положить и гарниры всякие, и соусами разными, по французскому обычаю, облить. Это все вторично. А первичное — это есть кусок жареного мяса. И кушаем мы это мясо не торопясь, вкушаем, наслаждаемся, вспоминаем предков своих хищных. Но и медлить тут особо нельзя — как только начнет остывать, тут и половина радости пропадет. Поэтому лучше всего такое блюдо употреблять частями, малыми порциями, пока остальное потихоньку доходит на углях.

Перед предпоследней порцией мяса (именно предпоследней а не последней, потому, что нехорошее это слово — последняя), так вот, перед предпоследней порцией выпиваем четвертую. Эту пьем не торопясь, с чувством. Перед процедурой вздохнем ненавязчиво, да под столом незаметно распустим на пару дырочек ремешок на животике. Вот так. Четвертая она всегда хорошо проходит. Тут и закусывать особенно не нужно, так, прижать сверху кусочком мяса, чтобы улеглась поудобнее, и хватит, пожалуй.

Теперь следует перекурить. И вот что я вам скажу — выбросьте вы свои сигареты. Их вы будете курить на автобусной остановке, пряча в кулак от дождя с ветром. Нет, после такого обеда нужна только сигара. Достаньте вы ее из футлярчика, да возьмите гильотинку специальную, чтобы обрезание ей, голубушке, сделать, да раскурите хорошенько над золотой зажигалочкой (важно это все, важно!) и пускайте себе дым в потолок. И не затягиваемся — легкие беречь надо. В воздухе и так отравы всякой хватает. А у нас ритуал. Мы же не курим, мы благовония возносим.

А вот теперь, когда в руках дымятся сигары, а на столе, на западный манер, стоят пузатые бокалы, а в них на донышке коньячок плещется, вот теперь можно и о делах поговорить. Тут уж ни у кого язык не повернется отказать хозяину в пустяковой просьбе. И вот уже подводится мой гость непосредственно к цели своего вынужденного визита.

— И вот что я вам скажу, милейший Александр Аркадьевич. Просьба ваша, в принципе выполнима. Один нюансик только утрясем с вами, и вперед. Вы в свой 85-й, а я к себе в бухгалтерию, а то, поди, уж хватились меня. (А! Нет, ну как я его вычислил — бухгалтер он там!)

— А что за нюансик, позвольте полюбопытствовать?

— Пустая формальность, друг мой, уверяю вас. Дело в том, что изменять историю можно с одним условием. История всегда одна, и никаких альтернатив не существует. Поэтому предоставить вам вторую попытку, начиная с 1985-го года, как вы просите, невозможно.

— Однако, это уже не нюанс, как вы изволили выразиться, это выражаясь вашим языком, полный нонсенс!

— Не торопитесь, любезнейший. Я же сказал, что перенесу вас в ваш 1985-й, и с дамой своей вы снова встретитесь, и сможете сказать ей: «Да гори оно все огнем, да». А вот после этого начнется другой вариант истории, и эта, нынешняя ваша жизнь, исчезнет. Вы не просто забудете ее, ее никогда и не будет. Согласны? Тогда прошу вас.

* * *

Москва, лето 1985. Руки Ирины вокруг моих плеч, губы шепчут: «Ну, милый мой, милый, ну решайся наконец».