1984, или Повесть о первой-первой любви - [25]

-Трусы бы мне чистые. И тряпку мокрую...

-Трусы? Этого добра полно. Ещё вчера хозяйка две сотни получила на складе- новьё. Сейчас принесу. А ты иди обмойся в 111-ю, в блатную. Сейчас там нет никого. Вот ключи. Только не насвинячь, убери всё, как было. Вставай. Ну, отвернуться мне, что ли?

Журавель не смогла не издать короткого смешка.

-Первый раз со мной такое- мужик рядом обспускался. Аж лестно как-то...Кто хоть приснилась - уж конечно, не я?

Пока я посещал душевую в 111-й, Жура принесла мне трусы - совершенно новые, ещё с этикетками, в цветочек "ну, погоди". Пока я одевал их, Лариса Павловна деликатно отвернулась, разглядывая стриженные "под мясо" ногти.

-Время пять,- зевнула она.- Ещё час до подъёма.

Мы снова легли на свои места. Помолчали, делая вид, что спим.

-Сань, а Сань?- вдруг послышался жадный шёпот Журавель.- Ну Са-ань. Раз уж случилось между нами такое...

-Какое? - немедленно ощетинился я.

-Ну, течка эта твоя. Поллюция - красивое, кстати, слово. Точно вспышка салюта - яркое, радостное. А?

Я промолчал. Издевается, что ли?

-Ну давай уже по-честному, а? Чего вилять-то. Есть у тебя девушка?

-Нет.

-А была когда-нибудь?

-Не было,- и, повинуясь какому-то импульсу, стиснувшему горло, сдавленно добавил,- и не будет. Никогда.

-Это ещё почему?

-А потому,- закидывая руки за голову, яростно сказал я.- Потому, что есть другие- сильные и удачливые. Потому, что я- тупиковая ветвь эволюции. Потому, что кому я нафиг нужен... Квазимодо...

Мои глаза вдруг наполнились слезами, которые беззвучно потекли по щекам. Я изо всех сил боролся с тем, чтобы не всхлипнуть, но напрасно - вдруг взял и разревелся в голос, как девчонка.

-Сань, ты шо?- Лариса, улыбаясь, легко пересела ко мне на диван.- Санечка, котик ты мой бедненький... ну перестань, беленький. Навыдумывал себе... перестань немедленно.

Лариса Павловна была совсем легёнькая, весила где-то килограмм 50-55. Она наклонилась над моим лицом и что-то шептала, еле-еле дуя мне в волосы, гладя волосы и щеки, легонько целуя. А я всё глуше плакал и плакал, не переставая бормотать, что я - никчёмный, гадкий, противный, что между мной и женщинами существует биологический барьер, что таких как я, нужно было сбрасывать с Тарпейской скалы в Древнем Риме, что мне не для чего жить, что...

Внезапно мой словесный понос остановился, а слёзы мигом высохли. Лариса Павловна уже давно просунула ручку под одеяло и сейчас довольно крепко и властно сжимала этот орган, так подло подведший меня час назад.

-Дискуссия прыпиняется,- весело сказала она.- Ты- хороший, классный, сильный парень. Вот у тебя цветок какой- красота. А то, что никогда не трахался- ерунда какая. Дурное дело нехитрое. Я уж и сама-то забыла, как это делается. Лежи и не шевелись...

Ночь с её густым покровом неспроста придумана, чтобы помогать людям- особенно, влюблённым. "Ночь нежна"- сказал кто-то. Ночь- чудесна, добавлю я. Ночь- добра. Ночь- милосердна...Ночь- исцелительница...

Через пятнадцать минут мы с Ларисой Павловной - да нет, просто Ларисой, уже лежали совершенно голые под одним одеялом и таяли в объятиях друг друга. Мне всё в ней казалось волшебным - и лицо с умягчёнными, точно у итальянской мадонны чертами, и непередаваемая линия плеч, и груди- маленькие, твёрденькие, но определённые, и очень подвижные. Довольно мускулистый живот заканчивался где-то внизу, под опушённым лобком, там, где бёдра соприкасались. Ноги были длинные и гладкие, необыкновенно приятные на ощупь. Особенно с внутренней стороны. Но туда Лариса мои руки не пускала- в глубине её хранился новый заряд той таинственной жидкости, которую я когда-то терял целыми литрами.

-Нецелованный мой...- шептала она, присасываясь ко мне губами.- Санечка... котёночек мой беленький... розовенький мой мальчик...

Совершенно потеряв ориентировку во времени, месте, собственной личности, чувствуя только всезатопляющую нежность, я ещё и ещё воспользовался своим орудием, мне хотелось одного- проникнуть в Лариску как можно глубже, влезть в неё, раствориться в этой прекрасной колдунье, слиться с нею в целое и так умереть. Но она вдруг мягко отстранила меня.

-Ну и накончали мы с тобой, Санечка- простыню стирать придётся,- объявила она, отсаживаясь.- Время-то, между прочим, шесть пятнадцать. Беги снова в 111-ю, помойся как следует. А я пока тут всё приберу.

 

13. Внутривенная инъекция

Приведя себя в порядок, я быстренько поделал шестичасовые назначения. Мне казалось, что я не ходил, а летал - настолько блаженную лёгкость ощущал я внутри себя, лёгкость, подчёркиваемую улыбкой. Спать абсолютно не хотелось.

В шоковой пострадавший вполне стабилизировался, и его переводили в палату. Пришёл Мазепа помочь.

-Ну як? Цэй-то, в рэанимации, тэж в сознание пришёл. Вот тебе и ритуальная трепанация и шаманы-нейрохирурги. У них если один из сотни очухается, так они сразу диссеры писать садятся. Цейтлин доволен, морда как маслом намазана. Вудяшник хренов... Здорово ж мы уси подежурили. А?

-Да, ничего так,- скромненько ответил я, толкая кровать с больным по коридору.

Лариса управлялась в процедурке.

-Помочь?- спросил я.- У меня все уже.