1984, или Повесть о первой-первой любви - [24]

Времени было - глубокая ночь или очень уж раннее утро, ибо вокруг, везде, в отделении и внизу, в приёмном, было тихо ужасно- как в момент убийства. В двух метрах напротив еле заметно обозначалась Лариса Павловна. Острый приступ паники овладел мною.

"Что делать???"- лихорадочно задолбило мне мозг изнутри. Спонтанные семяизвержения не преследовали меня уже недели две, видимо, ожидая своего часу- и это, сейчашнее, было коварным, подлым, изобильным- весь лобок, весь перёд моих трусов были залиты лужищей отвратительного секрета!!! Это была стихия, катастрофа, провал, измена, предательство!!!!

Дома я сразу же как мог аккуратно, снимал с себя загрязнённое исподнее, вытирался насухо и одевал всё чистое, пряча старое поглубже, чтобы тщательно застирать утром - слово "поллюция[7]" я всегда понимал буквально.

Но сейчас? Как избавиться от трусов, не разбудив Ларису? Как и чем обтереться? Наконец, где взять чистое бельё, чтобы идти завтра на занятия по военной кафедре? Уйти в туалет? Далеко- пока дойдёшь, сперма успеет растечься по всем ногам, а там не работает умывальник. Разбудить Журу, попросить выйти? И что я ей скажу?

Я ещё никогда не ощущал себя в столь дурацкой ситуации. Хуже всего было бы перетерпеть, дать луже высохнуть и заскорузнуть, а завтра весь день мучиться на военной кафедре, отрабатывая "строевой шаг", откуда раньше 16.30 никого не отпускали. Я всегда был патологически чистоплотным человеком.

Делать было нечего. Безоговорочно признав себя самым несчастным созданием в мире, ошибкой природы и дав себе слово немедленно броситься в Днепр с перил нашего железнодорожного моста сразу после дежурства, я осторожно сдвинул одеяло и прислушался. Старшая не пошевелилась. Не дыша и поминутно оборачиваясь, я стащил с себя форменные брюки. Это заняло не менее 10 минут, но всю операцию удалось проделать бесшумно, и, главное, не запачкать брюк. Позы, которые я принимал при этом, составили бы украшение любого цирка шапито или батумского обезьянника.

Оставались трусы. Это были хорошие, синтетические трусы-трико в обтяжку, и с ними требовался верх аккуратности, настоящее искусство. Нужно было не размазать блямбу и не измазаться сильнее, чем было. С одной ногой мне это удалось, когда вдруг Лариса Павловна завозилась и подняла голову от подушки:

-Э-эй, а чё это ты там делаешь?

Всё пропало!

-Ничего!!- очень резко, чуть не плача, ответил я, с треском снимая невиноватое бельё с обеих ног, комкая и засовывая под диванный валик.- Ничего! Ни-че-го!

Я закутался в одеяло и отвернулся к стене в полной уверенности, что это моё последнее дежурство.

-Как "ничего"?- старшая взволнованно поднялась и села.- А откуда тогда так подмываниями запахло? Ты что, онанист?

Я, стиснув зубы, промолчал. Жура немного подождала, потом осторожно потормошила меня:

-Сань, ну между нами - драчил, что ли? На кого? Я никому не скажу.

-Нет,- ответил я дрожащим голосом, в котором явственно звенели слёзы.- Поллюция у меня, ночная, Лариса Павловна. Мне, между прочим, 20 лет неделю назад исполнилось. Слыхали о таком физиологическом явлении?

-А, это когда во сне обспускаешься,- кивнула она, не обнаруживая в голосе ничего, кроме симпатии.- С мужиками бывает, особенно с молодыми мальчиками. У меня с братом бывало такое, пока не женился. Ну, и шо теперь? Навонял тут хорошо- я ведь сто лет мужского запаха не слышала. После Толика ведь одна так и кукую. Аж не по себе... аж сердце закололо...

-Перестаньте, Лариса Павловна. Вон сколько мужиков в травме. Гера к вам клеится...

-Гера, Ромка, Арутюн, Леонид Петрович... да они только вид делают, особенно, если нужно что-то- спирт, медикаменты дефицитные, шприцы одноразовые, капельницы "Пульмарка",- горько усмехнулась Лариса Павловна, закуривая и затягиваясь поглубже.

- Ну и пахучий ты самечик, Санька!- Жура, как ни старалась, не могла сдержать ноток весёлого восторга.- Простагландины[8] у тебя ядрёные, фирменные, хоть и городской ты хлопец. Амбрэ!- она повела носом.- Форточку открыть, хоть запах молофьи твоей повытянет- не дай бог, войдёт кто-то, точно решит, что ебёмся.

-А вы что, очень целомудренная?- огрызнулся я.- Поливода вон вас как лапает.

 -Гера? Да это он только тогда, как напьётся. Лезет ведь только пьяный, и то сам не знает, зачем- "какая ты нам сестра? -орёт-. Ты нам- брат!" Не больно-то разгонишься. Сам-то Герка Веронику с реанимации порет- есть тут одна дурочка, ещё всё в штанишках-бананчиках ходит, и ещё одну- та где-то у вас на втором курсе учится. Студентка, будущий кардиолог. Невеста геркина... Молодых девок полно, а моя песенка уже спета давно. И насовсем...

Помолчали. Я закурил, закашлялся. Снова выступили слёзы. Получалось, мы с Ларисой оба ущербные какие-то обделённыё элементарным человеческим счастьем. Становилось страшно обидно.

-Со мной такое тоже бывает,- вдруг призналась Жура.

-Такое?

-Ну, не совсем такое, но наподобие... женский оргазм во сне. Редко, может, в полгода раз. Природа своё берёт. Без мужика-то оно... Ладно. Чем тебе помочь, гигант? Не будешь же обспусканный лежать.

Я понял, что Ларисы Павловны стесняться мне, пожалуй, нечего.