1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных - [5]

«Целью этой битвы должно стать уничтожение нынешней России, и в связи с этим она должна осуществляться с невиданной до сих пор жестокостью. При планировании и осуществлении любой военной акции следует руководствоваться железной решимостью, беспощадно и окончательно уничтожать врага.

В особенности следует подчеркнуть, что при устранении существующей в России большевистской системы не следует избегать никаких мер».

И носителями этой концепции мирового порядка были солдаты, в первую очередь те, кого взрастил гитлеризм и нацистское мировоззрение. Для них подписание с непримиримым идеологическим противником пакта о ненападении в августе 1939 года являлось фактом положительным, несмотря на имевшиеся оговорки. Фюрер проявил себя искушенным и лукавым политиком, не желавшим для Германии войны на два фронта и повторения катастрофы 1914–1918 гг. И кадры «Дойче вохеншау» (еженедельного документального кинообозрения), где изображался Риббентроп и его историческая миссия в Москву, зрители встречали с таким же восторгом, с каким год назад англичане встречали Чемберлена, размахивавшего листом бумаги по возвращении из Мюнхена. Казалось, Адольф Гитлер обрел способность управлять событиями в мире по своему усмотрению. «Фюрер все держит в руках», — такова была простая и утешительная истина для малообразованных и политически наивных солдат, когда это касалось внешнеполитической сферы. И, если судить здраво, никакой особой нужды нападать на Советский Союз не было.

Германо-российские отношения с 1918 года в большой степени определялись совпадением национальных интересов обеих стран, временами даже сводившим на нет идеологические разногласия. Обе страны пострадали в Первой мировой войне, потерпев в ней поражение. Обе страны с крайним раздражением воспринимали рождение нового независимого польского государства. Секретный обмен на военном уровне, начавшийся даже до заключения Рапалльского договора в 1922 году, позволил германским фирмам под вывеской берлинских фиктивных компаний производить на территории СССР аэропланы, подводные лодки и оружие всех видов, включая танки и ядовитые газы. Однако германским коммунистам приходилось у себя дома не сладко — в Веймарской республике с ними особенно не церемонились. Возникновение нацистской партии углубило идеологическую пропасть, и налаженные связи оборвались. Интересы России и Германии определили новую тенденцию — к компромиссу, которого желали и Гитлер, и Сталин. Если даже оставить за скобками дипломатический и военный аспекты, в рамках существовавшего соглашения Советский Союз экспортировал значительное количество сырья и сельскохозяйственной продукции в Германию — зерно, нефтепродукты, фосфаты, хлопок, лес, марганец, платина — вот далеко не полный перечень продуктов, регулярно отправлявшихся в рейх. Крайне важна была для Германии и возможность транзитных перевозок из Индии каучука и сои. К 22 июня 1941 года в Германию было доставлено около миллиона тонн минеральных масел. Зондерфюрер Тео Шарф из 97-й пехотной дивизии, входившей в состав группы армий «Юг», отметил:

«Вдоль согласованной в 1939 году демаркационной линии наблюдалась невиданная концентрация войск. На эту тему циркулировала масса слухов. С одной стороны, всем было ясно, что против Советов что-то затевается. С другой стороны, в Германию из СССР исправно следовали нефтеналивные составы с бакинской нефтью».

В этой связи всякие мотивы нападения Германии на СССР, несмотря на явные признаки возможности такого развития событий, представлялись абсурдными. Шарф горестно признает: «Я, значит, проспорю тогда одному безвестному советскому лейтенанту бутылку шампанского. Я еще доказывал ему, что мы никогда не нападем на СССР».

Министр иностранных дел СССР Молотов в середине ноября 1940 года нанес официальный визит в Берлин. Это событие с большой помпой освещалось в германских средствах массовой информации и, в частности, заняло солидное место в выпусках еженедельной хроники «Дойче вохеншау». Простые немцы, знай они, как обстоят дела в действительности, наверняка призадумались бы. За месяц до визита Молотова в Германию планирование предстоящей операции «Отто» (лишь позже ей было присвоено другое кодовое название — «Барбаросса») осуществлялось полным ходом. Гальдер патетически заметил, что, дескать, расчеты России на войну Германии с Англией «явно не оправдаются».

«Мы уже на русской границе — 40 дивизий. Позже будем иметь там 100 дивизий. Россия наткнется на гранитную стену. Однако невероятно, чтобы Россия сама начала с нами конфликт».

«В России управляют разумные люди», — начертал Гальдер комментарий по поводу прогнозов Гитлера о возможном сопротивлении русских в ходе войны. Молотов был не знающим жалости, прожженным дипломатом масштаба Бисмарка. Поэтому когда Румыния и Венгрия присоединились к странам «оси», это заставило Молотова поверить в то, что Германия нарушает дух договора августа 1939 года. Заверения в том, что трехстороннее соглашение (Германия — Италия — Япония) направлено против США и Англии и ничуть не затрагивает интересов России, не убедили советское руководство. Поэтому, в полном противоречии с тем, что говорилось в средствах массовой информации, но вовсе не удивительно для тех, кто наблюдал переговорный процесс вблизи, визит Молотова едва не похоронил германо-советские отношения. Пауль Шмидт, личный переводчик Гитлера, так описывает этот пронизанный едким сарказмом диалог Молотова с Гитлером, который, естественно, не был обнародован. Молотов, по словам Шмидта «… не церемонился в выражениях и вообще не щадил самолюбие Гитлера. Без тени улыбки на лице, бескомпромиссный, злобно посверкивающий очками, он страшно напомнил мне учителя математики, когда, смерив Гитлера презрительным взглядом, точно тот был его учеником, заявил: «Так как же, наше прошлогоднее соглашение еще в силе?»