1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных - [32]

Унтер-офицер Фосс принял командование взводом и под прикрытием бившего прямой наводкой противотанкового орудия сумел вместе с бойцами взобраться на крышу дота и, таким образом, оказаться в недосягаемости для неприятельского огня. Но и немцы ничего не могли сделать с засевшими в доте русскими. Всю ночь Фосс с бойцами так и просидели на крыше. Томительное ожидание лишь изредка прерывалось пистолетными выстрелами. От перенапряжения никто не мог глаз сомкнуть. Уже потом, когда рассвело, Кределя и остальных бойцов Фосса эвакуировали из опасного места и приказали возвращаться в свои подразделения. Позже вызванная саперная команда взорвала советское укрепление, и, таким образом, опасность была ликвидирована.

Эффект внезапности сработал. Кампания продолжалась всего несколько часов, а ее участники тем временем уже обрели солидный боевой опыт. Военный инженер Юзеф Зимелка вспоминает:

Пленные пограничники на мосту через Буг

«Там за Бугом стоял одинокий домик. Как мне помнится, это был таможенный пост. Перед войной мы даже подплывали к нему, а вечерами я пел о солдате, стоящем на берегу Волги. Вскоре и русские тоже запели, совсем как в мирное время… После атаки я увидел, как этот домик горел. Через четыре часа я зашел туда. У входа я увидел солдат, около двенадцати человек, все они были мертвы. Трупы их так и лежали среди обгоревших, рухнувших балок. Это были первые убитые на войне, которых мне довелось видеть».

В 4 часа 55 минут 12-й армейский корпус докладывал в штаб 4-й армии: «До сих пор складывается впечатление, что неприятель застигнут врасплох». Командование корпуса ссылалось на данные радиоперехвата, в которых неоднократно повторялись такие слова: «Что делать?», «Что нам делать?», «Как действовать?»

Передислокация советских войск в западные округа начала проводиться задолго до немецкого вторжения, и немцы по-разному оценивали этот факт. Убежденные национал-социалисты, такие, как, например, лейтенант Ганс-Ульрих Рудель, летавший на пикирующем бомбардировщике и принимавший участие в первом авианалете, на этот счет не сомневался. Он откровенно заявлял: «Хорошо, что мы первыми ударили». Позже, основываясь на своих наблюдениях с воздуха, он напишет:

«Все говорило о том, что русские готовились к вторжению на нашу территорию. На кого еще им было нападать на западе? Если бы они закончили свои приготовления, вряд ли удалось бы их где-нибудь остановить».

Лейтенант Эрих Менде, воевавший в составе 8-й Силезской пехотной дивизии на центральном участке, считал, что «Красная Армия была развернута для нападения, а не для обороны. И мы, как считают, предотвратили это нападение». Впоследствии он начал думать, что «полностью встать на эту точку зрения — было бы ошибкой. Но, с другой стороны, есть все основания предполагать, что русские вполне могли отважиться на подобную операцию несколько месяцев или даже год спустя». Берндт Фрайтаг фон Лорингхофен, служивший в штабе 2-й танковой группы Гудериана, сделал после войны такое заявление:

«Ныне уже нет нужды придерживаться первоначальных взглядов о том, что русские планировали нанесение внезапного удара. Уже очень скоро стало ясно, что они готовились к обороне, но не успели завершить эту подготовку к моменту, когда началось немецкое вторжение. Пехотные дивизии были в основном сосредоточены у границ, а танки находились далеко в тылу. Если бы они собирались нападать, танковые части следовало бы разместить ближе к границам».

Но — каковы бы ни были намерения русских, они в период до 22 июня занимались глобальной передислокацией войск. Следует помнить, что на войне зачастую принятие решений командирами зависит больше от внешних признаков, нежели от фактов. Рядовой пехоты Эммануэль Зельдер не сомневался: «Накануне нашего наступления ни у кого и мысли такой не было, что русские собираются наносить какие-то там удары». Напротив, уже первые часы войны свидетельствовали о том, что советские войска оказались совершенно не готовы к такому развитию событий. Отметая прочь гипотезу о «нанесении превентивного удара», Зельдер считает, что «русские на отдельных участках вообще не имели сил артиллерийской поддержки». «Как и мы, — заявил он во время беседы, — русские размещались в лесных палатках».

«Но в отличие от наших лагерей их лагеря не были даже замаскированы. Повсюду висели портреты Ленина и Сталина, ярко освещаемые по вечерам электрическими лампочками, и красные флаги. Все это находится в абсолютном противоречии с широко распространенным мнением, будто русские готовились к внезапному нападению».

Этот же взгляд находит подтверждение и в данных радиоперехватов. 12-й корпус, действовавший на центральном участке под Брестом, сообщил в 6 часов 15 минут в штаб командования 2-й танковой группы Гудериана, что «согласно данным радиоперехвата и по утверждениям захваченных в плен офицеров враг захвачен врасплох. От всех корпусов требуют перехода к обороне».

Выстроившиеся в линию, неподвижно застывшие танки, получив донесения от атакующей пехоты, стали запускать двигатели, окутав все вокруг сизоватым дымом. Взметая пыль, танки тронулись места, тяжело переваливаясь с боку на бок, направились к только что сооруженным понтонам и захваченным у русских в целости и сохранности мостам. Лейтенант Ф.-В. Кристианс, действовавший в составе танковой дивизии, входившей в группу армий «Юг», вспоминает, как поражались молодые солдаты размаху артподготовки и действиям авиации. Очевиден был и еще один аспект — трупы и немцев, и русских устилали обочины дорог. «Начало этой кампании не обошлось и без трагедий, — продолжает Ф.-В. Кристианс. — Эти первые убитые дали молодым солдатам представление о том, что их ожидает».