1941 год - [19]

Фролов в этот момент метался по помещению, не зная, как же ему начать столь серьезный разговор с такими симпатичными девчонками. В конце концов, он решил, со служанками поговорить открыто, но жестко, продемонстрировав свою уверенность в том, о чем он собрался говорить. Иван прекратил свое метание, встал перед девчонками и как бы, между прочим, поинтересовался:

— Девушки, вы меня извините за глупость, но мне хотелось бы вам задать один вполне серьезный вопрос. — Он сделал небольшую паузу, а затем продолжил свою речь. — Скажите, готовы ли вы обе сейчас умереть за свое родное отечество, за великий Советский Союз. Служите ли вы в НКВД СССР, чем там занимаетесь?

Фролов специально остановился в таком месте, которое ему позволяло в равной мере наблюдать за лицами обеих служанок. Он следил за тем, как после заданных им вопросов, быстро сменялись выражения этих девичьих лиц. Сначала их лица были сильно искажены гримасой, которую можно было бы отнести к страху, почти ужасу, словно кто-то со стороны случайно раскрыл самый большой девичий секрет! На смену страху тут же пришло чувство превосходства, словно две служанки были на голову лучше Ивана во многом потому, что они были крепко-накрепко связаны со своей родиной. Он же, как чужак, не имел своего родного отечества, поэтому он стал изгоем, вынужден, ютится по чуждым ему углам чужбины! Когда чувство превосходства в сознании девчонок сменилось на холодный расчет, а в их глазах появилась решительность, то в этот момент Иван пояса из-за спины достал свой «Вальтер Р38», его ствол направил на девиц, и строгим, лишенным интонаций голосом приказал:

— Девочки, свои руки держите на столе так, чтобы я их хорошо видел! А сейчас медленно, одной только рукой достаем свое оружие! Не касаясь рукой предохранителя или курка, пистолет бросаем перед собой, на пол.

Обе служанки вначале как бы встрепенулись, но затем замерли в своих креслах, их глаза заледенели. Фролов нутром почувствовал, как эти девицы начали просчитывать последствия своих возможных действий, он начал свой отсчет времени. Они явно просчитывали свои действия, направленные на то, чтобы его обезоружить, а затем руки и ноги связать веревками, чтобы в таком виде доставить в районное отделение милиции НКВД. На счет десять, Иван произвел выстрел из своего «Вальтера», причем, он стрелял таким образом, чтобы пуля после его выстрела пролетела между этих двух девчонок, заставив их, отшатнуться друг от друга.

— Следующий раз я буду стрелять в колено одной из вас! — Ледяным спокойным голосом произнес Иван.

Первой сдалась более молодая девчонка. Она левую руку осторожно завела под свой фартук. Из-под него вытащила небольшую кобуру с каким-то дамским пистолетиком. Эту кобуру небрежно швырнула под ноги Ивану. Вскоре аналогичным образом поступила и вторая девица. Но по тому, как обе девицы продолжали держаться напряженно, Иван догадался о том, что они оставили себе еще какое-то оружие. Не желая более собой рисковать, Иван Фролов притворился, что собирается брошенное ими на пол оружие. Он сделал два осторожных шага по их направлению к оружию. Но вместо того, чтобы наклониться и поднять с пола обе кобуры, он сделал стремительный шаг к более молодой девушке. Оказавшись рядом с ней, он с размаху сильно ударил ее по голове рукояткой своего «Вальтера». Затем повернулся ко второй девице и коротко ей бросил:

— Поднимайся с кресла, свою подругу крепко свяжи по рукам и ногам!

Когда Морис просигналил за воротами, прося их открыть, то именно Иван Фролов открыл ему ворота. Морис проехал к входным дверям особняка, остановился и выключил двигатель. Вслед за ним из салона автомобиля вышел человек в гражданской одежде, в шляпе и с докторским саквояжем в правой руке. Не здороваясь, он вслед за Морисом прошел в дом. В гостиной Морис и гость разделись, а затем в сопровождении Ивана они прошли в его спальню. Моня лежал полуголым на кровати. Видимо, боли в области раны его сильно беспокоили, поэтому он сбросил с себя одеяло и сейчас пот покрывал его лицо и тело. Доктор, привезенный Морисом, подошел к кровати раненого, внимательно осмотрел область раны, осторожно, кончиками пальцев ее несколько раз коснулся. Затем он повернулся к Морису и сказал:

— Мне нужен операционный стол, яркий свет над этим столом, много чистых простыней, ваты, кипятка и помощник.

— Все из материалов я тебе сейчас приготовлю! — Сказал Морис. — Но я не могу стать твоим помощником. Ты же сам прекрасно знаешь о том, что теряю сознание при виде крови!

Морис, повернувшись в сторону Вальдемара. поинтересовался:

— А где мои девочки! Что ты с ними сделал, куда полевал?:

— Они сейчас спят в гостиной! Нам их лучше сейчас не беспокоить!

— Ну, что ж, хорошо, что они еще живы! Вальдемар, тебе придется стать ассистентом хирурга на время операции, а я займусь снабженческими делами!

Операция продлилась два с половиной часа, все это время Иван прислушивался к хирургу, четко исполнял его приказы, когда тот требовал подать то один медицинский инструмент, то другой. Два с половиной часа операции в сознании Ивана превратились в некую мещанину различных действий хирурга. Наиболее хорошо он запомнил один момент из всей этой мешанины, когда ланцет хирурга наискосок прочертил красно-синее поле раны. Из этого глубоко пореза высоко в воздух брызнула ярко красная кровь. У него тогда сильно закружилась голова, Иван едва удержался на ногах, не свалился в обморок. После этого эпизода Фролов уже работал на полном автомате, иногда не сознавая того, что именно ему говорил хирург. Он брал в руку и уже держал в руке тот или иной инструмент, который, как он знал, вскоре должен был ему понадобиться.