1940-Счастливый год Сталина - [19]

Члены семей и их родственники, домработницы и понятые во вре­мя проведения обысков на дому — никто не чувствовал себя недося­гаемым для «органов»; приходилось либо сотрудничать с ними, либо давать компромат на подозреваемых. Тот, кто, как Эрнст Фишер, автор только что вышедшей книги «What is Socialism?» (N. Y., 1940, немецкое изд.: M., 1940), находился там по службе, «не был свобод­ным писателем, а представлял собой некий исполнительный орган; он писал не для неискушенных читателей, а для коммунистических функционеров. Я смотрел на мир не своими глазами, а глазами Ко­минтерна — не совершая над собой насилия, потому что я разделял его мировоззрение. Я не хотел быть не своим в этом невероятном сооружении со всеми его вахтерами, пропусками, коридорами, запас­ными лестницами»"⁵.

Сталин требовал применения так называемых «ленинских» ме­тодов в разоблачении шпионов, считая негодными «социально- биологические подходы», сторонники которых — как показывает ран­няя советская правоприменительная практика — при установлении виновности или невиновности ориентировались на социальное про­исхождение. Эта относительная безопасность, обусловленная своего рода социальной привилегированностью, дарованной «правильным» происхождением, как справедливо опасался Сталин, лишь создавала бы лишние трудности в работе «органов».

Так подозрение было лишено социальной мотивированности и проникало во все поры жизни, охватывая все профессии, все сферы духовной деятельности, все поколения и этносы. Граждане страны и иностранцы, с заслугами перед революцией или с клеймом контрре­волюционера — сталинский аппарат не щадил никого, и чтобы уце­леть, надо было родиться в рубашке... Потому-то так и случалось, что из бывших арестантов выдвигались наркомы и, наоборот, вызванный для вручения награды в Москву функционер превращался в лагер­ную пыль. Там, где было возможно все, существовала только одна не­возможность — иметь права: право на справедливый суд и основные гражданские права

Позднее Сталин положил этот практический метод универсаль­ного подозрения в основу своего теоретического «анализа фашизма». Во время проходившего 29 января 1941 г. в ЦК ВКП(б) обсуждения учебника «Политической экономии», он заявил, что... пора раскри­тиковать фашистскую философию. Но этого нельзя сделать, если мы будем рассматривать, к примеру, Муссолини или Гитлера только с точки зрения их социально-биологического происхождения как «ма­леньких людей», как, в сущности, союзников против западных плуто­кратий, потому что эти правые диктаторы по своему происхождению скорее являлись «пролетариями»[88]. Столь застывшие принципы следовало заменить более гибкими, актуальными, исторически кон­кретными конструкциями типа друг — враг.

До лета 1940 г. в Советском Союзе действовал 7-часовой рабочий день. 19 июня 1940 г. в кабинете Сталина в Кремле было принято ре­шение о введении 8-часового рабочего дня при сохранении прежнего уровня зарплаты. Кроме того, Сталин предложил вернуться к трех­сменному режиму работы и семидневной рабочей неделе. Соответ­ствующие решения Президиума Верховного Совета СССР не заста­вили себя ждать и были оформлены 26 июня 1940 г.

В речи на Пленуме ЦК от 28-31 июля 1940 г. Сталин критиковал директоров за недостаточное внимание к вопросам борьбы за трудо­вую дисциплину. «Наши директора трепачи, — записывал принимав­ший участие в работе пленума В. Малышев, — болтают, и хулиганы их не уважают... У нас нет страха потерять работу. Лодыри, летуны расшатывают дисциплину»¹¹⁷.

«Более двадцати миллионов крестьян в тридцатые годы были переселены в города. Их перевоспитание и приспособление к новым условиям жизни протекали болезненно, так как перемены носили слишком резкий характер. Долгое время эти горожане, ставшие та­ковыми поневоле, вели существование лишившихся своих исконных корней деревенских жителей. Ими владели отчаяние, беспомощность и анархические настроения. Их натаскивали на фабричную работу, подвергая жестокой муштре и строгой дисциплине»[89].

13 % крупных строительных объектов, возникших на пустом ме­сте в районах вечной мерзлоты, были возведены двумя миллионами заключенных архипелага ГУЛАГ под руководством НКВД. В 1938- 1939 гг. система принудительного труда концентрировалась в одних руках.

Наряду с традиционными исправительно-трудовыми лагерями (ИТЛ), и исправительно-трудовыми колониями (ИТК) возникли так называемые шарашки, т. е. спецлаборатории, мастерские и предприя­тия, в которых крупные (находившиеся в заключении) ученые и кон­структоры под началом НКВД проводили научно-исследовательские и проектные работы. Эти основанные в сентябре 1938 г. спецзаведения подчинялись Отделу особых конструкторских бюро НКВД СССР и являлись любимым детищем Берии. В 1939 г. отдел был преобразо­ван в Особое техническое бюро НКВД СССР. С июля 1941 г. Отдел действовал под наименованием 4-й Спецотдел НКВД СССР. Спектр проводимых разработок простирался от голосового декодера до бое­вых самолетов и атомной бомбы. Григорий Мейрановский, к приме­ру, с 1938 по 1944 г. работал над созданием боевого газа[90].