1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны - [37]
Фиппс продолжал выступать среди французских политиков в защиту британской позиции. Он рассказывал Эррио о том, что чистки вконец ослабили Красную армию; хотя может быть, британский посол и не знал об успехе советских вооруженных сил в схватках с японцами на манчьжурской границе. Эррио ответил: «В годы Французской революции мы расстреляли множество генералов и это пошло нам только на пользу. Я думаю, что если бы генералов расстреляли еще больше, это пошло бы французской армии только на пользу».>86 И даже не в том дело, добавил Эррио, наносят или не наносят чистки вред Красной армии. Франции все равно нужен союз с Советами против нацистской Германии. Это всегда было главной линией Эррио, его idee fixe еще с начала 20-х годов.
В Лондоне 24 сентября Галифакс сообщил Масарику о мнении премьер-министра, что Гитлер показался ему человеком, с которым можно договариваться, и если уж он получит Судетскую область, то обязательно оставит Европу в покое. Масарик не поверил своим ушам, поэтому Галифакс повторил слово в слово. Чешский посланник во всех подробностях сообщил об этой беседе советскому поверенному в делах, который тут же послал отчет в Москву. Это «аукционный торг между Гитлером и Чемберленом», сказал Масарик Черчиллю.>87 На следующий день Ворошилов проинформировал советского военного атташе в Париже о частичной военной мобилизации на польской границе и приказал передать сообщение об этом Гамелену. К концу сентября советская мобилизация дала уже довольно грозную силу, включая шестьдесят пехотных дивизий, шестнадцать кавалерийских дивизий, три танковых корпуса, двадцать две танковые бригады и семнадцать воздушных бригад, рассредоточенных вдоль границ Польши и Румынии.>88 Собирались ли эти силы выступить и при каких обстоятельствах, оставалось открытым вопросом. Но все равно эти военные приготовления выглядели внушительно на фоне британских, потому что англичане были готовы предоставить французам лишь две частично укомплектованных дивизии — да и те не были даже отмобилизованы.
Когда Чемберлен вернулся в Лондон, он столкнулся с несговорчивым кабинетом, который не хотел идти на поводу у гитлеровского ультиматума. Даладье и Бонне совершили еще одно «паломничество» в Лондон, чтобы провести еще одну, ничего не решившую встречу, на которой французский премьер был так же несговорчив, как и чемберленовский кабинет. 26 сентября Форин офис опубликовал коммюнике с предупреждением, что если Гитлер атакует Чехословакию, то Франция будет обязана прийти ей на помощь, а Британия и Советский Союз выступят на стороне Франции. В Париже могли подумать, что это британское коммюнике следует поддерживать и приветствовать, поэтому оно пришлось очень не по нраву Бонне. Он попытался воспрепятствовать его публикации во французской прессе и распустил слух, что коммюнике было сфабриковано Ванситтартом. «Миротворческая» пресса, как и следовало ожидать, подхватила эту присказку. Мандель открыто обвинил Бонне в несостоятельности и измене. А Бонне считал, что Мандель, Рейно и другие, кто разделял их взгляды — просто «безумцы». Он обращался к депутатам в Собрании: «Вы... должны остановить эту войну; мы идем прямо к катастрофе. Эта война была бы преступлением». Кроме того, Бонне, имея хорошие связи в журналистских кругах, поощрял прессу выступать против жесткой линии в отношении Германии.>89
Чемберлену тоже не нравилось коммюнике Форин офиса и он не переставал обхаживать тех из своих коллег, которые не имели склонности капитулировать. 26 сентября Вильсон вернулся в Берлин с новым письмом от Чемберлена, чтобы найти там разгневанного Гитлера, который снова пригрозил войной еще до истечения месяца, если Чехословакия не капитулирует. В Париже политический директор министерства иностранных дел Репе Массильи, отнюдь не сторонник Бонне, узнав об этой последней инициативе, проинформировал об этом Осусского, охарактеризовав ее как всего лишь очередное мирное предложение за счет Чехословакии.>90 В тот же самый день, 26 сентября, Виемен представил министру авиации доклад, в котором говорилось, что французские военно-воздушные силы не смогут выстоять в схватке с люфтваффе. Естественно, что Франция не хотела в одиночку выступать против «германского колосса», как выразился консерватор Ченнон. Следовало принять во внимание и то, что каждого солдата противника французы считали за двух, а относительно боеспособности чешской и советской армий были весьма невысокого мнения. Кроме того, иногда возникала прямая зависимость между просто нежеланием воевать и нежеланием воевать в союзе с Красной армией. В октябре, когда мюнхенский кризис был преодолей, Виемен советовал, чтобы Франция вообще «порвала с Советами».>91
27 сентября Суриц сообщил в Москву, что Бонне все еще продолжает «нащупывать новый компромисс», присовокупляя все больше чешской территории, с тем чтобы предложить ее Гитлеру. И Суриц добавлял: «Из кругов, близких к Манделю, передают, что Бонне на сегодняшнем заседании Совета министров вновь заговорил о том, что Франция не подготовлена, что ей придется принять на себя удар на трех фронтах и т. д.; это взорвало даже Даладье, а с Манделем дошли до открытой перебранки».
