1937 - [206]

Весь этот текст зачёркнут жирной чертой, а на странице от руки приписано: «Это сообщение сделано т. Сталиным в конце июньского (29 VI 1937 г.) Пленума ЦК ВКП(б). Вычеркнуто т. Сталиным, т. к. не должно было войти в стенограмму» [1158].

В разосланной на места стенограмме осталось лишь постановление пленума, сформулированное после его закрытия. В нём говорилось об исключении трёх названных Сталиным лиц, к которым было прибавлено имя кандидата в члены ЦК Струппе, за «причастность к контрреволюционной группировке» [1159].

Таким образом, под самый занавес Сталин в порядке простой заседательской рутины объявил оставшимся участникам уже совершенно безропотного пленума об аресте (на основании лишь одного показания!) ещё нескольких членов и кандидатов в члены ЦК, вслед за чем потребовал проголосовать за их исключение из ЦК.

О том, как «разъяснялось» на местах это решение июньского пленума, рассказывалось в выступлении старой большевички Д. А. Лазуркиной на XXII съезде КПСС. Она вспоминала, как Жданов «собрал нас, руководящих работников [ленинградского] обкома, и сообщил, что в наших рядах раскрыли двух врагов — бывшего второго секретаря обкома Чудова и председателя Исполкома Ленсовета Кодацкого… Мы ничего не могли сказать. Казалось, что примерз язык. Но когда окончилось это совещание и когда Жданов уходил из зала, я сказала ему: „Товарищ Жданов, я Чудова не знаю, он недавно в нашей ленинградской организации. Но за Кодацкого я ручаюсь. Он честный член партии. Он боролся со всеми оппозициями. Это невероятно! Надо это проверить“. Жданов посмотрел на меня жестокими глазами и сказал: „Лазуркина, прекратите этот разговор, иначе вам плохо будет“» [1160].

Всего на июньском пленуме был исключён 31 человек — намного больше, чем за все предшествующие годы, начиная с 1927-го, когда эта мера была применена впервые (к Троцкому и Зиновьеву).

После пленума, предоставившего чрезвычайные полномочия Наркомвнуделу, у Сталина — Ежова оказались полностью развязаны руки для дальнейших преступлений. Составной частью чрезвычайных полномочий стало постановление Политбюро, официально разрешившее применение к арестованным пыток.

О существовании этого позорного документа известно из шифрованной телеграммы, направленной Сталиным 10 января 1939 года секретарям ЦК нацкомпартий, обкомов и крайкомов, а также руководителям наркоматов и управлений внутренних дел. Эта телеграмма представляла ответ на запросы местных партаппаратчиков, пришедших на свои посты лишь недавно и в ряде случаев по своей наивности протестовавших против применения работниками НКВД «метода физического воздействия». Сталин разъяснил, что применение этого «метода» «в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения Пленума ЦК ВКП(б)» [1161].

Самого документа, содержавшего это «разрешение», до сих пор не обнаружено, хотя соответствующая телеграмма, по словам Молотова, была разослана всем членам ЦК и всем обкомам. Можно полагать, что Сталин позаботился о том, чтобы замести следы этой акции. По-видимому, соответствующая директива была разослана на места с распоряжением вернуть её в ЦК для уничтожения. О том, что такая практика получила в те годы широкое распространение, говорит тот факт, что подлинника телеграммы Сталина от 10 января 1939 года в архивах ЦК также не удалось обнаружить, а её копия была найдена только в одном обкоме партии (Дагестанском) [1162].

О том, что директива о применении пыток была оформлена специальным постановлением Политбюро, свидетельствуют признания на июньском пленуме ЦК 1957 года припёртых к стене Молотова и Кагановича. После того, как Хрущёв задал Молотову вопросы: «На каком основании было принято решение о том, чтобы арестованных истязать и вымогать у них показания? …Кто подписал этот документ о допросах и избиениях?»,— произошёл следующий обмен репликами:

Молотов: Применять физические меры было общее решение Политбюро. Все подписывали.

Голос: Не было такого решения.

Молотов: Было такое решение.

Голос: Покажите.

Молотов: Оно было секретное. У меня его нет.

Хрущёв: Расскажи, как было подписано. Повтори.

Каганович: Все члены Политбюро подписались за… В отношении шпионов применять крайние меры физического воздействия…

Хрущёв: Хочу дать одну справку. Каганович и Молотов, очевидно, не откажутся повторить, что у нас был такой разговор. Накануне XX съезда или после съезда, по-моему, Каганович сказал, что есть документ, где все (члены Политбюро.— В. Р.) расписались о том, чтобы бить арестованных. Каганович предложил этот документ изъять и уничтожить. Дали задание Малину (в то время — заведующему общим отделом ЦК, ведавшим партийными архивами.— В. Р.) найти этот документ, но его не нашли, он уже был уничтожен… Ты тогда даже рассказывал, в какой обстановке писали это решение и кто подписывал.

Каганович: Да, я рассказал. Сидели все тут же, на заседании, документ был составлен от руки и подписан всеми (членами Политбюро.— В. Р.)…

Хрущёв: Кто написал этот документ?

Каганович: Написан он был рукой Сталина [1163].

Официальное разрешение на применение пыток открыло дорогу ещё большему разгулу террора, приведшего к фактической ликвидации прежней большевистской партии и значительной части кадров международного коммунистического движения. Об основных событиях великой чистки, последовавших за июньским пленумом, я предполагаю рассказать в своей будущей книге «Партия расстрелянных».