1937. Большой террор. Хроника одного года - [5]

Наряду с известными всей стране людьми на скамье подсудимых сидели и обычные хозяйственные работники. В частности, двое из 17 подсудимых работали в Наркомате путей сообщения под руководством Лазаря Кагановича и, несомненно, попали за решетку не без его участия. Их «признания» на суде выглядели как отчеты провинившихся хозяйственных работников. Например, заместитель Кагановича Яков Лифшиц говорил: «Несмотря на огромную созидательную и творческую работу, которую проделал Лазарь Моисеевич за полтора с небольшим года по работе на транспорте, в сознании ряда работников и большого числа специалистов не изжито понятие, что без крушений и аварий на транспорте работать нельзя, что крушения и аварии являются неизбежным следствием и спутником сложного производственного процесса на транспорте». Лифшица приговорили к расстрелу. «За что?» – это были его последние слова. Ответа не последовало.

Когда объявили приговор, 200-тысячная толпа была собрана на Красной площади при температуре 27 градусов мороза, чтобы выслушать речи 1-го секретаря Московской городской и областной партийной организации Н.С. Хрущева и 1-го секретаря ВЦСПС Н.М. Шверника и провести «стихийную демонстрацию против осужденных». Демонстранты несли плакаты, требовавшие немедленного приведения приговоров в исполнение. Власти с готовностью пошли «навстречу пожеланиям трудящихся». Казнь была совершена 1 февраля.

Реабилитировали участников этого процесса поэтапно: некоторых в 1963-м; Муралова и Серебрякова – только в 1986 году, Радека, Сокольникова, Пятакова и Лившица – в 1988 году. Жизнь Радеку и Сокольникову сохранили не просто так: уже через три недели их доставили на февральско-мартовский пленум ЦК, где они выступили с разоблачительными показаниями против Бухарина и Рыкова, и в недрах НКВД начали готовить следующий процесс. Если эти показания Радека и Сокольникова были платой за жизнь (или, скорее, за безопасность близких), то их надежды не оправдались: в мае 1939 года Сокольников и Радек были убиты в тюрьме, – по официальной версии, сокамерниками. А все их родные и близкие на долгие годы попали в лагеря.

Французская газета «Эко де Пари» писала в этот день: «Низколобый грузин стал, сам того не желая, прямым наследником Ивана Грозного, Петра Великого и Екатерины II. Он уничтожает своих противников-революционеров, верных своей дьявольской вере, снедаемых постоянной невротической жаждой разрушения».

Для справки

Георгий (Юрий) Леонидович Пятаков (1890–1937) до 1917 года выдвинулся в число видных революционеров-большевиков. Он часто не соглашался с Лениным, особенно в вопросе о «самоопределении наций», считая, что «независимость наций совершенно невозможна, да и никому не нужна». В дни большевистского переворота возглавлял Совет рабочих депутатов и Киевский Военно-революционный комитет, возглавлял Временное рабоче-крестьянское правительство Украины (1918), был заместителем председателей Госплана РСФСР и ВСНХ. Верный сторонник Льва Троцкого, он участвовал во всех оппозиционных течениях, за что в 1927 году был исключен из партии и «сослан» в Париж возглавлять советское торговое представительство. В 1928 году покаялся, был восстановлен в партии и возглавил Госбанк СССР (1928–1931). Работал заместителем наркома тяжелой промышленности СССР (Серго Орджоникидзе), был членом ЦК ВКП(б) (1931–1936). Жена – Евгения Богдановна Бош (Готлибова, 1879–1925), также видная революционерка, в 1925 году покончила жизнь самоубийством в московской тюрьме, в связи с полным расстройством здоровья и разочарованием в партии.

Леонид Петрович Серебряков (1890–1937) был секретарем МК РКП(б) (1917–1919), секретарем ЦК ВКП(б) (1919–1921), заместителем наркома путей сообщения (1922–1924), избирался членом ВЦИК (секретарь Президиума в 1919–1920) и ЦИК СССР. Единственный человек, который в 1925 году с трибуны XIV съезда ВКП(б) поддержал категорическое требование Льва Каменева об отставке Иосифа Сталина с поста генерального секретаря. Обе его жены – актриса Вахтанговского театра Татьяна Михайловна Серебрякова (Паппе, 1910–1992) и писатель Галина Иосифовна Серебрякова (1905–1980) – свои лучшие годы провели в ГУЛАГе.

Не менее известными людьми были и остальные осужденные.

* * *

Газета «Правда»:

* * *

Газета «Известия»:

Леонид Петрович Серебряков

Москва,1937 год

1 февраля 1937 года:

«Литературная газета»:

8 февраля 1937 года:

Одновременно со все увеличивающимся числом арестов НКВД закручивал гайки в своей лагерно-тюремной империи. Нарком Николай Ежов считал, что режим в ней ослаблен, дисциплина среди заключенных низкая, и уже неоднократно отправлял во все концы страны предписания значительно усилить меры наказания «хулиганствующих заключенных». За «оскорбительные устные высказывания или письменные заявления, а также за иные оскорбительные действия (плевки, ругательства, попытки нанести оскорбления действием)» заключенных предписывалось отправлять в карцер на 20 суток, ужесточать режим содержания, переводить в тюрьму с более строгим режимом, предавать суду.

В этот день Ежов подписал очередной приказ: предать суду большое число «содержащихся в тюрьмах ГУГБ осужденных на различные сроки заключения, приславших мне в связи с введением нового тюремного режима и процессом оскорбительные заявления». Архивы не сохранили ни одного из таких посланий, да и трудно себе представить, что кому-то из заключенных позволили отправить «оскорбительное заявление» в адрес всесильного «кровожадного карлика». Но, похоже, в тюрьмах и лагерях все же находились люди, активно сопротивлявшиеся неумолимой мясорубке, которые в глаза говорили своим мучителям-следователям то, что думали.