1923 - [38]

— Свастика? — удивился Коля. Ему как-то было недосуг разглядывать деньги, но вроде он ничего подобного не встречал.

— На совзнаках. Фоном. Глупцы пытаются использовать богов. А боги этого не простят. Я считаю, что власть должна знать – игры такого рода очень опасны.

Николай прекрасно понимал закамуфлированную горечь настоятеля. Какие-то проходимцы подобрались к власти и теперь пользуются всеми благами нахождения рядом с «сильными мира сего». Это было очень интересно. Пересекаясь с буддизмом во многих аспектах, эти группы были, тем не менее, от него чрезвычайно далеки. Но на непросвещённый взгляд тогдашнего истэблишмента всё это сливалось в единую жёлто-оранжевую кучу. А ведь между тем, буддизм в стране исповедовали калмыки и буряты – были дацаны, даже в Петербурге. Поэтому в случае неудачи удар будет нанесён в том числе и по ним.

Коммунисты явно хотят прорыва в эзотерике. Это понятно. Совершив революцию и добившись невозможного в политике и войне, они ожидали чудес и в других областях. Вспомнить эксперименты Сталина в медицине и биологии. Наверное и эзотерики это коснулось. Впрочем, вряд ли Сталин к этому причастен. Всё-таки, бывший семинарист. Скорее, просто не возражает. А что, интересно, обещает Бокий на Политбюро?

Николай списал московский адрес адептов тайн Востока. Он помнил, что Шамбалой увлекались в 20-е годы как коммунисты, так и фашисты. Поэтому был уверен, что ниточка от этой религии приведёт его к Бокию. Пока не было ясно, что можно было предложить восточным людям взамен, но это покажет время. Главное начать, потом углубить, – с горбачёвскими интонациями подумал он.

К поезду они еле успели. Паровоз дал гудок, и стыки стали петь всю привычную песню. Выпив чаю, Николай стал раскладываться. Спать хотелось зверски. Он уже почти что спал, когда Надежда вошла в купе. На ней был какой-то пёстрый халатик и полотенце через плечо. Она села на свою постель и неожиданно спросила.

— Зачем ты их убил?

— Не понял, — изумился Николай.

— Ну, мне не в первый раз. Уступил, им бы и денег не потребовалось.

Николаю понадобилось некоторое время, чтобы понять смысл её слов.

— Что-то не привык я к таким отношениям. Давай спать, а.

Она подошла к нему.

— Нет, ты из-за меня? Да?

— Размечталась, дура. Спи давай.

— Ну что ты так…

Она села на пол, стала вровень с ним лицом. Долго смотрела на него, потом уткнулась головой к нему в плечо и заплакала. Николай повернулся на бок, и, понимая, что этого не нужно делать, стал гладить её волосы. Она подняла лицо и крепко поцеловала его. Слёзы текли по щекам, они были солёные и горькие, а Надька продолжала целовать его короткими, отрывистыми движениями, попадая то в скулу, то в глаза. Он начал возбуждаться, усталость прошла и желание стало расти. Он вспомнил грохот выстрелов, запах пороха и лежащие тела. Желание уже захлёстывало его. Коля осторожно снял её руки и поднялся вместе с ней. Сдёрнул с неё халат – под ним ничего не было, только молодое и крепкое тело двадцатилетней женщины. Он с силой провел рукой по груди и животу и она вздрогнула, потом взяла его руки в свои и, положив на грудь, с сильно сжала. Полувздох, полустон вырвался у неё, глаза закрылись. Надежда начала лихорадочно гладить его, прижимаясь всем телом и снова целуя его коротко и быстро. Николай остановил её, сильно и долго поцеловал в губы. Потом встал сзади и наклонил. Она уперлась руками в окно, и он вошёл сзади в мягкую, горячую плоть возбуждённой самки. Девушка умело двигалась в такт, возбуждаясь всё больше и больше. Её дыхание стало глубоким, соски под его пальцами напряглись. Николай внезапно почувствовал, что сейчас кончит. Он с силой сжал бёдра девушки и пароксизм наслаждения резко охватил его. Он кончал долго и остро, его мышцы сжимались, тело изгибалось. Наконец всё кончилось. Надежда застонала и замерла.

Он вышел из неё и развернув, поцеловал. Как всегда, после конца пришла апатия, захотелось спать, и он знал, что не нужно бы этого делать, но это всегда было сильнее его. Николай положил девушку на полку, и сам, лег рядом на бок. Потом провёл рукой по груди. Он почувствовал, как напряжён сосок, и немного погладил его. Потом наклонился и, целуя грудь, взял его в губы. Осторожно теребя, он чувствовал, как Надежда начала дрожать под его рукой. Николай опустил её ниже и погладил промежность. Волосы на лобке были жесткими, и он, раздвинув их, нащупал клитор. Осторожно проводя пальцем, Коля стал ласкать его, двигаясь вверх и вниз.

— Не надо, — прошептала Надежда. Не надо, пожалуйста, не делай так, — но он продолжал, локтём прижав её руку, которой она потянулась к бёдрам. Николай чуть ускорил темп, и она тяжело задышала. Её руки упали, она дернулась, а он всё продолжал и продолжал, то усиливая нажим, то ослабляя его до нежных касаний кончиками пальцев. Она стала дёргаться всё чаще и чаще, в стонах появились низкие тона. Дыхание стало тяжелым и прерывистым, вдруг её тело выгнулось и Надежда замотала головой.

— Коля, Коленька, родной, любимый, люблю, — застонала она с сжимая руками простыню. Грудь её вздымалась, по телу прокатывались волны. Резко, с силой сжав ноги, она выскользнула у него из-под руки и схватив её, крепко держала, пока наступивший оргазм сотрясал её тело. Когда всё кончилось, и девушка расслабленно вытянулась, Николай провёл рукой по её лицу. Она слабо дернулась и стала целовать ладонь и запястье. Потом как-то жалобно сказала.