1923 - [101]

К своему удивлению Николай узнал, что Германия первой стала применять принцип финансирования не только прикладных исследований, но и фундаментальной науки. Так этот самый Институт был основан аж в 1887 году на частные капиталы Вернера фон Сименса. Имперское правительство тоже весьма активно финансировало научные разработки. Поэтому германская наука считалась самой передовой на континенте. Поражение в войне оказало двоякий эффект – конечно, денег стало меньше. Но с другой стороны на фоне национального унижения возникло нечто вроде лозунга о реванше в области науки. Поэтому ресурсы, хотя и с трудом, находились. Так что в Германии была целая сеть институтов, которые разрабатывали различные научные программы. Центром их финансирования было «Общество Кайзера Вильгельма».

В «Обществе Кайзера Вильгельма» удалось узнать, что существует «Общество изучения Тибета». Николай попросил переслать список его членов, как действительных, так и почётных в Москву, для Аршинова.

В Париже, он, без излишней выдумки остановился в отеле «Риц» и, взяв самый дорогой номер, долго смотрел из окна на Вандомскую колонну. Надежда ходила по номеру и потрясённо открывала двери. Дверей было много, комнат тоже, так что занятием на ближайшие полчаса она была обеспечена. На берлинский отель «У Зоопарка» это было совсем не похоже. Так, в номере была горячая вода, от чего Николай уже, надо признаться отвык. Обилие зеркал и белого с золотом вполне отвечали стилю «Ампир», столь любимому императором Наполеоном III, оформившим эту часть города. Наконец, Надежда угомонилась и они пошли обедать. Правда по дороге пришлось заглянуть в магазины и парикмахерские – надо было приводить себя в соответствие со средой. Как-то случайно они оказались на набережной. Острова лежали перед ними, и тихая Сена всё так же бежала между набережными. Только баржи были совсем другими. На некоторых дымились довольно массивные очаги и хозяйки готовили обед. Николай пошёл к мосту, ему хотелось взглянуть на химер Собора. Там было много туристов – судя по говору американцев. Они щелкали фотоаппаратами и с интересом глядели на закопчённые окна и тусклые витражи. Колю, как историка, волновали эти камни. Было видно, что муниципалитет ещё не понял их значимости для города и не особо давал средства на реконструкцию. Но пора было ужинать. Пока они ехали в «Ротонду», у него зародились кой-какие мысли. А когда они пришли за десертом в «Куполь», где, по воспоминаниям конца ХХ века был прекрасный крем-брюле, он приступил к реализации своего плана.

— Я что думаю, может ты съездишь, Ленку привезешь. Заодно и посмотришь, как она там устроилась. За пару дней смотаешься.

Надя посмотрела на него, облизнув крем с ложки.

— Ты знаешь, я иногда уверена, что ты можешь мысли читать. Здесь в принципе очень близко. Но как я тебя оставлю, ты же языка не знаешь.

— Попробую разобраться. А потом, на сколько ты уедешь? Ночь, день, ночь, а может и ещё быстрее. Так что всего ничего. Я думаю, что наши немецкие друзья не успеют ничего сделать. Да и если телеграмма придёт, я думаю в отеле найдётся кому перевести.

— Хорошо, я быстро. Что, по Ленке соскучился?

Ох, коварные эти бабы. Слов нет. Всё ей надо точки какие-то поставить на тему любит не любит, а если любит, то кого больше.

— Ты знаешь, после первого десятка все женщины кажутся примерно одинаковыми. Так что скучать нам нечего. Есть женщина – хорошо. Нету – тоже не повод для трагедии.

Надя отвела взгляд. Ему стало стыдно. И чего он её всё время обижает?

— Ладно, ладно, я пошутил. Не дуйся. И вообще поехали на вокзал.

— Ты только Ленку не обижай так. А я ничего. Мне не привыкать.

Вот, блин, ещё и обиделась.

— Надюша, я же сказал, не дуйся. Ты молодец, и это все знают, не только я. Даже китайцы тебя оценили. Вон, посмотри, как на тебя тот француз смотрит.

Молодой человек действительно не отрывал он Надежды глаз. Было как-то даже неприлично. Надя обернулась и посмотрела на него. Присмотревшись, она потрясённо сказала.

— Мишка.

Тот услышал и начал приподниматься с кресла.

— Мишка, — повторила Надежда уже громче и заплакала. — А я думала, тебя убили.

— Надя, — сказал молодой человек. — Ты здесь, в Париже?

Судьба молодого человека была проста и типична. В 20-м, в Крыму, он всё-таки попал на пароход в Константинополь, и через два года мытарств оказался в Париже, благо воспитание позволяло говорить по-французски. Работы в Париже не было, да он особо и не искал. Перебивался случайными заработками, в основном рисовал портреты. Пока они говорили, он тут же на салфетке набросал Надькин эскиз быстрыми, короткими линиями в стиле Матисса.

Когда разговор пошёл по второму кругу. Николай решил вмешаться.

— Я рад, что всё так удачно устроилось. Мы сейчас отвезём Надю на вокзал, а Михаила я пристрою поработать при себе гидом и переводчиком. Я думаю, что деньги ему лишними не будут.

Проводив поезд, они вышли на площадь. Уже вечерело. Николай потянулся и посмотрел на Михаила.

— Ну что, Миша, поехали на Пляс Пигаль?

В этом и заключалась вторая часть его коварного плана. Отправив Надежду за сестрой, он хотел заняться в Париже любовью. Причём с француженкой. Когда он в конце ХХ века бывал в этом городе, всё никак не получалось. Тогда работницы древнейшей профессии в этом городе были в основном негритянками или украинками. А этого добра и в Москве хватало на каждом перекрестке. Резонно рассудив, что негритянки здесь наверное всё-таки пока ещё экзотика, он и решил закрыть досадный пробел в своём образовании.