1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции - [17]

Этот момент кому-то мог показаться (а царю точно показался) неким роковым стечением обстоятельств, недоразумением и выходкой провокаторов. Какие-то «полуграмотные интеллигенты» слабовольную публику подговорили! И в это очень хотелось верить. В действительности первые в истории России массовые уличные беспорядки говорили о том, что борьба между народом и властью перешла некую роковую черту, за которой отдельные дальновидные люди уже тогда узрели призрак настоящей катастрофы. Именно тогда в стране, как пелось в одной из культовых песен группы «Любэ», по-настоящему «занималась Алая Заря».

Многие исключенные и высланные студенты, члены организационных комитетов забастовок фактически образовали своеобразный кадровый резерв формирующихся революционных партий. Среди репрессированных были такие будущие революционеры и общественные деятели, как Г. С. Носарь, Б. В. Савинков, И. П. Каляев, П. Е. Щеголев, С. Н. Салтыков, Н. И. Иорданский, П. В. Карпович, Б. В. Авилов и другие. Будучи высланными из столиц, они занялись созданием кружков и отделений революционных организаций в провинции.

Глава 2 Империя нищих и пьяных

Тюрьмы для бездомных

В последнее время в России вошло в моду прославлять дореволюционных богатеев и купцов, мол, те думали не только о стяжательстве и руководствовались не одной лишь алчностью, «заботились о бедных», «строили ночлежки». Да и вообще бизнес в те времена был сплошь «социально ответственный». Так, в Нижнем Новгороде недавно был открыт памятник известному купцу-«меценату» Николаю Бугрову. Крупный предприниматель, методы управления которого позднее ставил в пример даже товарищ Сталин, «по совместительству» являлся светским лидером беглопоповской старообрядческой общины Нижнего Новгорода. Ему, как и многим другим, в заслугу ставят «заботу о бедных», постройку Вдовьего дома (возле которого и поставили памятник), а также содержание знаменитого ночлежного дома на ул. Рождественской.

Однако современники почему-то относились к деятельности Бугрова более скептически, а его «ночлежку» называли чуть ли не тюрьмой для нищих.

В рождественские праздники 1899/1900 года особая санитарная подкомиссия городской думы Нижнего Новгорода провела своего рода выездное совещание на знаменитой нижегородской Миллионке. Так называли знаменитый трущобный район, располагавшийся между рекой Волгой и кремлевской стеной в районе Ивановской и Белой башен. Широкую известность он получил благодаря пьесе Максима Горького «На дне», написанной в 1902 году. Первоначально писатель рассматривал другие названия – «Без солнца», «Ночлежка», «Дно» и «На дне жизни». И в общем-то все они одинаково подходили к сюжету. В пьесе изображена группа обитателей ночлежного дома для неимущих и их трагические судьбы. Произведение, учитывая его скандальность, было разрешено к постановке только в Московском художественном театре, где 18 декабря 1902 года и была с большим успехом осуществлена первая постановка. Которую осуществили прославившиеся уже при советской власти режиссер Константин Станиславский, попутно исполнивший одну из центральных ролей, и драматург Владимир Немирович-Данченко.

Горький, как известно, работал журналистом в газете «Нижегородский листок», которая освещала острые социальные проблемы города и неоднократно публиковала материалы о жизни Миллионки. Именно на основе этих публикаций писатель и сформировал сюжет пьесы «На дне», в которой все герои имели своих реальных прототипов.

Ну а за пару лет до написания пьесы упомянутая думская подкомиссия в составе председателя доктора Н. И. Долгополова, гласных думы В. В. Акинфеева и И. И. Фролова, городских санитарных врачей и полицейских отправилась на улицу Живоносновскую (ныне Кожевенная), которая являлась своего рода «центральным проспектом» трущобного квартала. Визит на Миллионку, к тому же проходивший в 10 часов вечера, был вовсе не случайным. Дело в том, что предприниматель Николай Бугров, обладавший большим влиянием на городскую власть, а также часть депутатов Гордумы предложили ликвидировать в городе все нелегальные и полулегальные ночлежные квартиры, как «рассадники разврата и криминала». Чтобы все низы общества не расползались по трущобам, а стройными рядами отправлялись к Бугрову. Там-де и дисциплина на высоте, и пьянство запрещено. Ну а санитарная подкомиссия должна была подготовить соответствующий доклад и предложения.

Вначале господа посетили не самое приличное место – знаменитый в те годы дневной притон, так называемый «шалман-клуб».

«При входе членов комиссии прежде всего поразил удушливый воздух во всем „клубском“ помещении, – рассказывал отчет. – Посетителей почти не было, только у самого входа двое оборванных мальчуганов угощались водкой с какой-то проституткой, да в глубине комнаты какой-то субъект без рубашки в одном рваном пиджаке, надетом на голое тело, заплетающимся пьяным языком доказывал что-то своему собеседнику, услащая свою речь крепкой руганью. Его собеседник находился в крайне затруднительном положении: с одной стороны невиданная в „клубе“ компания „господ“, которые, по-видимому, пришли за делом, с другой – препятствие в виде пьяного товарища, который с самым решительным видом загородил ему дорогу, требуя дослушать его до конца.