1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции - [135]

В Нижегородской губернии хуже всего обстояли дела в Балахнинском, Горбатовском, Семеновском и Макарьевском уездах. Сотни людей пухли от голода и умирали. 6 февраля в Нижнем Новгороде состоялось многолюдное совещание по продовольственным делам, на котором присутствовали губернатор Алексей Гирс, глава Нижнего Новгорода Дмитрий Сироткин, представитель Министерства земледелия Н. Н. Малышев, председатель губернской земской управы П. Ф. Демидов, прокурор окружного суда и другие чиновники. Была озвучена ужасающая статистика. Дабы избежать массового голода, губернии требовалось до начала навигации получить 800 тысяч пудов (по-современному 12 тысяч тонн) хлеба.

«Между тем в наличности запасов нет, а ждать помощи свыше не приходится», – констатировали собравшиеся. Неизвестно, кого подразумевали нижегородские чиновники под «помощью свыше», самого Господа Бога или же царя, но решение приняли по-детски простое. Раз денег все равно нет, а хлеб нужен, надо отнять его бесплатно! Совещание постановило: «До 20 февраля произвести разверстку хлеба среди крестьян и землевладельцев». В отношении же тех, кто не отдаст зерно добровольно в срок до 1 марта, было приказано произвести реквизицию, иными словами, насильственное изъятие. Впрочем, некоторые присутствующие предлагали и более радикальные меры, а именно немедленно и безотлагательно произвести всеобщую и безвозмездную конфискацию хлеба. То же самое касалось и мяса. За отказ бесплатно отдать государству корову или свинушку крестьяне карались лишением свободы на 1 месяц.

Впрочем, отнюдь не нижегородские чиновники придумали отнимать продовольствие у крестьян. Как говорил в своей речи министр земледелия Александр Риттих: «Первая мера заключается в разверстке. Идея ее сводится к тому, чтобы доставку крестьянского хлеба перевести из области простой торговой сделки в область исполнения гражданского долга, обязательного для каждого держателя хлеба». Именно Риттих 29 ноября 1916 года с санкции Николая II и подписал постановление о хлебной разверстке. Тогда-то и появились ужасающие продотряды – вооруженные формирования, рыскавшие по деревням в поисках хлебных заначек.

Впрочем, по-нормальному провести продразверстку правительство тоже не смогло. 14 февраля министр Риттих выступал по этому поводу в Думе. «Из речи Риттиха было ясно, что за короткий срок ему немногое удалось сделать и что с продовольствием у нас полный хаос, – вспоминал Родзянко. – Городам из-за неорганизованности подвоза грозит голод, в Сибири залежи мяса, масла и хлеба, разверстка между губерниями сделана неправильно, таким образом, что хлебные губернии поставляли недостаточно, а губернии, которым самим не хватало хлеба, – были обложены чрезмерно. Крестьяне, напуганные разными разверстками, переписками и слухами о реквизициях, стали тщательно прятать хлеб, закапывая его, или спешили продать скупщикам».

Кроме того, царское правительство приняло еще ряд мер, мягко говоря, противоречивших принципам рыночной экономики и забивших еще один гвоздь в гроб царизма. А именно, пойдя навстречу «пожеланиям трудящихся», установило «твердые цены» на ряд продуктов. В частности, Министерство земледелия постановило, что мясо должно отпускаться по расценкам: за пуд свинины – 15 рублей, говядины – 19 рублей. Вывозить мясные продукты за пределы регионов также запрещалось. Нарушители сего карались штрафом 300 рублей либо тюремным заключением.

Статья за спекуляцию и связанный с этим состав преступления также появились при царском режиме незадолго до Февральской революции. Спекулянтами, как и при советской власти, объявлялись лица, занимавшиеся «перепродажей товара с целью наживы». То есть, по сути, таковыми могли стать все предприниматели, работающие в сфере торговли.

Так, Московской судебной палатой была осуждена за спекуляцию группа торговцев из села Спасское Макарьевского уезда. Вся вина последних состояла в том, что они реализовывали дефицитный товар «со слишком большой наценкой». К примеру, «спекулянт» Богаткин продавал сахар на 5 рублей дороже, чем купил сам. Первоначально дело рассматривалось в Нижегородском окружном суде, который вынес всем трем подозреваемым обвинительный вердикт. Торговцы не смирились и подали жалобу в вышестоящие инстанции, однако и там не снискали снисхождения. Палата, сославшись на особое, военное время, оставила приговор в силе – высшая мера наказания, которая по данной статье предусматривала три месяца лишения свободы. Столь суровое решение суд мотивировал «высшей степенью безнравственных побуждений, какими руководствовались обвиняемые».

Следствием запредельного снижения уровни жизни стал невероятный всплеск преступности. Крали все, что плохо и хорошо лежит, причем отовсюду: из амбаров, сеней, мастерских, заводских цехов, бань и магазинов. Причем воровали даже нижнее белье, валенки и платки! К примеру, 2 февраля гражданка Гусева с улицы Алексеевской вышла на пять минут из квартиры поболтать с соседями, не заперев при этом дверь. А когда вернулась, недосчиталась пухового платка. Через четыре дня на той же улице из бани Ермолаева неизвестные вынесли трусов, панталон, обуви и прочего тряпья, оставленного посетителями, на сумму 175 рублей. 16 февраля в указанном заведении пришедшая помыться крестьянка А. И. Корсакова лишилась в раздевалке своих валенок.