1917–1920. Огненные годы Русского Севера - [98]
В самом начале экспедиции в море на кораблях, доставляющих американских солдат из британских портов на Русский Север, вспыхнула эпидемия испанки, унесшая в 1918 г. множество жизней. Согласно официальным американским данным, от испанки умерли 68 солдат. В дневниках американских солдат описывается, что происходило на кораблях. Г. Смит писал 26 августа: «Довольно много умерло на борту от испанки»[535]. Солдат 339-й инженерной роты Пауль Рейдмахер сразу после отплытия на корабле из Ливерпуля отметил в дневнике: «На соседнем судне 2 человека умерли и их похоронили в море»[536]. Но испанка продолжала косить американских солдат и на земле. Солдат Джон Пирс писал: «07.09.Солдат из роты “С” умер в воскресенье. <…> Всего похоронили 8 человек на правом берегу Двины. <…> Похоронили одного из роты “А”. Еще один умер из роты “Б”. Мы спешно покинули это место в 5 утра в пятницу»[537]. Во много раз больше было заболевших. 6 сентября Смит записал: «Стали на пристань в Бакарице и разгрузили судно. 43 человека, включая и меня самого, госпитализировали с испанкой»[538].
По прибытии в Архангельск, город произвел на большинство американцев неприятное впечатление. Им не нравились проливные дожди, непроходимая грязь, жуткие антисанитарные условия, нищета населения. К. Шу писал в дневнике: «3.9. Увидели русский берег в 7 утра. Берега голые и пустынные. Ощущение, что мы отправлены в ссылку»[539]. А вот впечатления Ф. Куерса: «8.9. Мы видели бродивших по городу свиней. Мне кажется, Архангельск самый грязный город, нами увиденный»[540]. Плохая погода усиливала мрачное настроение. Фрэнк В. Дума писал 6 сентября: «Готовились к параду 6 сентября, но его отменили из-за сильного дождя. <…> На борту около 500 больных»[541]. Однако это впечатление разделяли не все, например, Рейдмахер пришел от города в восторг: «Архангельск – это самый лучший город, к которому мы пристали с тех пор, как пересекли океан. Очень приятный и чистый. Много красивых церквей с позолоченными куполами»[542].
Наряду с погодой, поразила американцев и нищета местного населения. Куерс 6 сентября отмечал: «Русские жители собрались вокруг нас и стали доедать из мусорных баков». 10 сентября он получил первое увольнение в Архангельск: «Пошел на концерт в парке. Девушки, женщины и дети облепили каждого американца как мухи и клянчили еду»[543]. Его воспоминания носят особый характер из-за презрительного отношения автора к местным жителям, а голодные женщины и дети вызывали лишь раздражение. Э. Аркинс писал 5 сентября: «Здесь очень нуждаются в хлебе. Как только с корабля кидают хлеб, русские бросаются к нему и начинается свалка»[544]. Подполковник медицинской службы Э. Терстон, плывя на пароходе по Ваге, описывал местное население: «…Жители были любопытны и доброжелательны. Одеты они были очень бедно, иногда одежда практически не прикрывала тело. Часть из них была удивлена тем, что мы не говорим на их языке, некоторые даже не знали, для чего нужны доктора. Другие же, узнав, что плывет госпиталь, спешили к судну, чтобы попросить медицинского совета»[545].
Но санитарное состояние населенных пунктов Терстона поразило: «Исакогорка (маленький ад) – это деревня, расположенная на болоте с 2 тыс. населения. Все помещения в ней заняты. Перенаселенность связана с большим количеством беженцев из Москвы и Петербурга и из других, захваченных большевиками территорий. Улицы затоплены грязью от 12 до 18 инчей глубиной. Запах разлагающихся останков животных, затхлой воды и фекалий в домах и на улицах»[546].
Американские солдаты небольшими частями были переброшены на различные т. н. фронты Северного края. Какие трудности их там ожидали?
В первую очередь климат. Уже в ноябре были первые случаи обморожения. Куерс писал: «30.11. Стало так холодно, что каждую ночь кто-то из ребят отмораживал себе ноги и пальцы»[547]. Аркинс записывал в дневнике каждый день одно и то же: «20.11. Холодно и снег. 21.11. Очень холодно». Но и до наступления морозов ситуация была немногим лучше: «Сплошные дожди и непролазная грязь»[548]. Шу описал свой первый бой: «20.9. Большевики открыли по полю сильный артиллерийский огонь. Всю ночь мы провели на холме без укрытия под непрерывным огнем. 21.9. Все еще на холме. Промокли до нитки. 23.9. <…> Всю ночь идет проливной дождь. У нас нет укрытия. Закрылись в плащ-палатках – еще хуже, вода стекает по шее и скапливается под полами плаща»[549].
К трудностям ведения боя в условиях русской зимы солдаты тоже оказались не готовы. Командир роты 339-го полка Дж. Стонер писал: «Мы вступили в бой вдоль Петроградской дороги, окруженной болотами. <…> Болота под снегом не замерзли, и солдаты часто проваливались по пояс, несмотря на полярную обувь, эта борьба с арктической средой очень затрудняет бой»[550]. Любые обычные действия на войне на Севере часто превращались в сверхзадачу. Вот как вспоминал об этом Шу: «Ночи чудовищно холодные. У некоторых ребят пальцы рук примерзали к оружию, и их приходилось отрывать буквально с мясом. Поверьте – это очень тяжело – зарядить, выстрелить и перезарядить ружье при температуре ниже 30. Желание есть, но пальцы не слушаются»
