1916. Война и Мир - [9]

Богатый хлебосольный князь, который не жалел денег на развлечения, тут же стал любимцем студенческой братии. Однокашники в подражание его причудам разгуливали по колледжу в женских платьях, спорили за право выгуливать юсуповского бульдога, трепетно ждали приглашений на роскошные ужины, участвовали в бесконечных затеях, розыгрышах, карнавалах — и грустили, когда князь уезжал в Россию, к матушке. Расписание занятий — три недели каникул через каждые два месяца — его частым поездкам весьма способствовало.

Сейчас лимузин Юсупова мчал молодых людей из Лондона в Оксфорд. Весёлая компания устроилась в мягких кожаных диванах, освобождаясь от манерных сумочек, женских туфель и шляпок с приколотыми париками.

— Дорогой мой, — сказал князь и повернулся спиной к одному из приятелей, — распусти мне, пожалуйста, корсет.

Юноша, к которому обратился Юсупов, был англичанином Освальдом Рейнером.

— Ты так ему сказал! — жеманно говорил он, ловко управляясь со шнуровкой и крючками корсета. — Оставьте себе, это на чай! Ой, не могу… Просто умора…

Молодые люди залились смехом.

— Зря мы ушли, — заявил француз Жак де Бестеги. — Я встретил знакомого и вполне мог одолжить у него пару сотен.

— Нет уж, голуби мои! — Теперь Юсупов говорил голосом, нормальным для мужчины двадцати пяти лет. — Договорились, что играем, пока есть наличные. Проигрались — всё.

— А мне тоже обидно, — подал голос Луиджи Франкетти, пластичный студент из Италии. — Феликс, противный, зачем ты нас увёл? Стоило накрывать трауром два стола, чтобы тут же спустить всё на третьем и остановиться…

Этот ритуал англичане позаимствовали у крупнейшего европейского игорного дома — «Дворца казино» в Монте-Карло. Каждый рулеточный стол имел свой банк, свой денежный запас. И если этот запас кончался — банк объявляли сорванным, стол закрывали пологом из чёрного сукна и прекращали за ним игру.

Сначала приятелям невероятно везло. Они дважды сорвали банк, и служащие казино уже чувствовали себя как на иголках, но тут удача отвернулась от весёлых студентов.

— В России говорят: играй, да не отыгрывайся, — назидательно сказал князь. — И ещё говорят: уговор дороже денег. Джентльмены, в конце концов, мы же не за тем шли!

Каждый поход с Феликсом превращался в приключение. Фантазия князя, разгорячённая рассказами Оскара Уайльда и рисунками Обри Бердслея, постоянно рождала всё новые шалости. Приятели могли переодеться женщинами и отправиться в казино, как сегодня, или устроить переполох в каком-нибудь ресторане, или разыгрывать уморительные сценки в поезде, в парке, на улице… Правда, бывали случаи, о которых не очень хотелось вспоминать.

Однажды они забрались в редкостно злачное место — и как только их неугомонный заводила разыскал этот притон?! Сначала просто веселились, пили, пели и танцевали. Но потом на хорошо одетых, благоухающих дорогими духами дамочек обратили внимание крепко подгулявшие моряки, чуть не целая корабельная команда. Князь вовсю флиртовал, играя роль роковой соблазнительницы, хотя приятели почувствовали опасность и умоляли его уйти. Доигрался до того, что предводитель моряков — огромный, покрытый расплывшимися татуировками бородатый детина — возжелал Феликса и поволок его в номера этажом выше. Покусились раззадоренные гуляки и на остальных.

Тут началась потасовка, досталось всем, и растерзанная компания улизнула каким-то чудом: ведь и с полицией в таком виде было встречаться небезопасно. Поклонников однополой любви не жаловали ни полицейские, ни пьяные матросы в грязном притоне. Даже газеты стыдливо называли таких — джентльменами с грамматическими ошибками, намекая на то, что благородное слово здесь неуместно…

— Так что же, на сегодня развлечения кончились? — капризно сказал Освальд и поджал губки.

Освобождённый из тисков корсета Юсупов подобрал подол платья, уселся поудобнее, пристально посмотрел на него и проникновенно спросил:

— Освальд, милый, ты помнишь мою фамильную икорницу?

Рейнера передёрнуло, а остальные молодые люди с хохотом принялись изображать приступ тошноты.

До тех пор, пока не появился Феликс, икорниц в Оксфорде не видали. Он же привёз с собою серебряное чудо, размером походившее на ведро, а видом — на византийскую крестильную купель. Не раз довелось княжеским гостям откушать чёрной икры из этой ведёрной купели — причём по-астрахански, ложками. А на одной вечеринке Феликс с приехавшими из России приятелями наполнили икорницу водкой. Компания студентов вооружилась небольшими хрустальными лафитниками и честно пыталась одолеть угощение, но даже самый стойкий не увидал ёмкость опорожнённой хотя бы наполовину. Зато потом всем было одинаково плохо, а Освальд болел неделю, клялся, что едва не умер, и зарёкся пить с русскими.

— Так вот, джентльмены, — обратился князь ко всей компании, — вечеринка продолжается, и я приглашаю всех к себе. Девочки, приведите себя в порядок: в гостях будут офицеры!

Последние слова Юсупов произнёс контральто, как в казино, и снова перешёл на обычный тон, через переговорную трубу недовольно прикрикнув на шофёра:

— Анри, мы что, куда-то крадёмся? Это «Роллс-Ройс» или старый «Форд»?