1915 год. Апогей - [55]

.

На участке будущего прорыва находился вытянутый на 30 км русский 10-й корпус, лишенный резервов и тяжелой артиллерии. Русская военная разведка упустила сосредоточение германо-австрийского кулака. Правда, со второй половины февраля штаб 3-й армии генерала Р. Д. Радко-Дмитриева информировал Н. И. Иванова и его нового начальника штаба В. М. Драгомирова о сосредоточении противником тяжелой артиллерии на участке фронта 3-й армии, но к этой информации не прислушались. А. А. Брусилов перед встречей с Верховным главнокомандующим и императором в Самборе получил письмо от Р. Д. Радко-Дмитриева, который просил обратить внимание командования на угрожающее положение на участке его армии. А. А. Брусилов отказался, сославшись на плохие отношения с Н. И. Ивановым, и посоветовал обратиться к генералу Ю. Н. Данилову⁴.

В это время Ставка продолжала надеяться на возможность продолжения Карпатской операции. Сам Николай Николаевич (младший) в апреле 1915 г. более всего был занят организацией поездки императора в Галицию. Тем не менее опасения за растянутый почти на 600 км Юго-Западный фронт и надежда на то, что в ближайшее время ему все же удастся продолжить наступление в Венгрию, привели к переброске сюда 3-го Кавказского корпуса. Генерал Н. И. Иванов расположил его в тылу 9-й армии, очевидно, надеясь использовать этот резерв для возобновления боев в Карпатах⁵. Расчет австро-германского командования строился именно на предположении о том, что русские войска будут и дальше втягиваться в горы.

Общий план германо-австрийского контрнаступления первоначально был предложен Ф. Конрадом фон Гётцендорфом. В начале апреля 1915 г., после непродолжительного обсуждения, для прорыва был выбран участок между Верхней Вислой и подножием Бескид, в районе Горлице – Тарнов⁶. Удар должен был отсечь армии Юго-Западного фронта, пытавшиеся прорваться на Венгерскую равнину⁷. План был хорош. Чем глубже русские войска погружались в Карпаты, тем опаснее для них становилась угроза окружения, избежать которой в случае прорыва они могли только путем спешного отхода с занятых с таким трудом позиций. 12 апреля план прорыва 11-й германской армии был представлен Вильгельму II. В тот же день кайзер утвердил его, а 13 апреля Э. фон Фалькенгайн известил об общем замысле предстоящей операции Ф. Конрада фон Гётцендорфа и пригласил его приехать в Берлин для более детальной проработки плана⁸. Для своего наступления немцы, по свидетельству Э. фон Фалькенгайна, выбрали именно тот момент, когда русские войска были уже расстроены⁹.

Уже вечером 13 апреля последовало согласие австрийской стороны. «Предложенная вашим сиятельством операция, – писал Ф. Конрад фон Гётцендорф, – соответствует моим давнишним желаниям, не осуществившимся за недостатком сил. Необходимо введение возможно более крупных сил, чтобы обеспечить успех»¹⁰. 14 апреля начальники австрийского и германского Генеральных штабов встретились и после непродолжительного совещания пришли к полному согласию. Первоначальной задачей наступления было признано вытеснение наших войск из Западной Галиции и снятие угрозы Венгрии¹¹. «Планы начальника австро-венгерского Генерального штаба генерала Гётцендорфа, – вспоминал М. Гофман, – поскольку мне с ними приходилось иметь дело, были все хороши, чего отнюдь нельзя сказать о планах нашего Верховного командования; несчастье этого гениального человека состояло в том, что у него не было аппарата для осуществления его планов»¹². И вот теперь у него появился такой аппарат. В обстановке совершенной секретности была собрана 11-я армия, в которую вошли лучшие соединения германской армии: Гвардейский, 10-й армейский, 41-й резервный и Сводный корпуса¹³.

Обстановка на англо-французском фронте позволяла германскому командованию пойти на такой шаг. Попытки союзников в очередной раз перейти в наступление под Ипром были пресечены немецким контрударом, когда впервые на Западном фронте была проведена газобаллонная атака. Выступ в районе этого города имел принципиальное значение как для англичан и французов, так и для немцев. Его ликвидация могла выровнять для последних неудачное положение, сложившееся в результате «бега к морю», и поставить под угрозу порты на побережье, через которые шло снабжение английской армии и остатков бельгийских войск. Кроме того, возросшая германская активность на Западном фронте имела еще одну цель – замаскировать готовящийся по России удар. В начале апреля немцы во Франции усиленно распространяли слухи о том, что войска П. фон Гинденбурга перебрасываются на Западный фронт с востока.

Одновременно для того, чтобы скрыть свои намерения и доказать моральное право на использование запрещенного оружия в Европе, 14 апреля в германском официальном коммюнике было заявлено об использовании французами под Верденом снарядов с удушающим газом¹⁴. Интересно, что для первой газовой атаки под Варшавой немцы не сочли необходимым прибегнуть и к такого рода оправданию. Следует отметить, что даже этот случай не изменил позиции русского Верховного главнокомандующего по вопросу о допустимости газовой войны: он был категорически против использования отравляющих веществ и изменил свою точку зрения на них только после того, что случилось под Ипром