1915 год. Апогей - [19]

. В ночь со 2 на 3 (с 15 на 16) февраля русские войска начали покидать Сувалки. Их движение было крайне медленным, поскольку все улицы города оказались забиты артиллерией, парками и обозами¹⁹⁸. Фактически вся ночь была потрачена на то, чтобы придать колоннам хоть какой-то порядок. К счастью, противник не беспокоил войска своими атаками. Население города провожало отступавших, люди выходили на улицы и раздавали измученным солдатам хлеб¹⁹⁹. «На рассвете того же числа, – вспоминал полковник В. Н. фон Дрейер, – три дивизии втянулись в злополучный лес, превратившийся ровно через неделю в их могилу. Истощенные войска шли день и ночь, без сна, в стужу, по снегу, питаясь больше сухарями, что были у солдат в ранцах. Отсталые или раненые или замерзали, или попадали в плен; по ночам велась со всех сторон беспорядочная стрельба; артиллерийские лошади выбивались из сил, без корма, вывозя из грязи пушки и зарядные ящики»²⁰⁰.

Дорога, по которой шел корпус, представляла собой ряд лесных дефиле, в которых невозможно было ускоренное движение, но зато ее практически везде удобно было блокировать небольшим силам противника²⁰¹. Вокруг Августовских лесов, простиравшихся на 100 км с востока на запад и на 60 с юга на север, куда втягивались его части, к 15 февраля было собрано три германских корпуса. Леса пересекали три шоссе, южные выходы из них завершались болотистыми долинами рек Бобр и Волкушек в 25 км от Гродно²⁰². Кроме того, в лесном массиве находилась значительная часть так называемой Августовской системы каналов, соединявших Неман и Вислу. Это была сеть собственно каналов, рек и озер, лед на которых в это время был непрочным. Двигаться по нему можно было только небольшим группам или врассыпную²⁰³.

Возможность провести через лес, вне дороги части с обозами и артиллерией исключалась. Движение по дорогам было чрезвычайно тяжелым, а слабая его организация в условиях ночных переходов приводила к потере контроля над движущимися колоннами²⁰⁴. Солдатам 20-го корпуса так же, как и солдатам 2-й армии в начале войны, пришлось штурмовать на узких дорогах одно препятствие за другим²⁰⁵. Части 42-й германской дивизии, попытавшейся остановить их движение, были разбиты и вынуждены откатиться назад²⁰⁶. Русские войска действовали исключительно упорно, только в ходе атак 3 (16) февраля 108-м Саратовским и 107-м Уфимским полками были взяты до 1500 пленных, шесть орудий, два пулемета, однако и собственные потери оказались весьма велики²⁰⁷. Остатки немецких заслонов освободили дорогу, и казалось, что угроза окружения была снята²⁰⁸.

Крупные успехи и очевидное поражение трех пехотных полков противника окрылили солдат и офицеров и вернули им надежду на благополучный выход из окружения. Чувство опасности на время покинуло и командование²⁰⁹. Между тем бои задержали корпус, а ему необходимо было спешить. На выходе из леса находились передовые полевые позиции крепости Гродно. 1 (14) февраля А. П. фон Будберг настоятельно требовал занять эти укрепления, ведь генерал инспектировал их в октябре 1914 г. и знал, какую серьезную преграду они представляют. Начальник штаба армии распорядился направить туда три ополченских дружины, три третьеочередные казачьи сотни и только что прибывшую в крепость батарею 28-го мортирного дивизиона. Этот слабый отряд составлял на тот момент значительную часть сил, находившихся в Гродненской крепости, и ее комендант генерал от инфантерии М. Н. Кайгородов заявил командующему армией протест против такого ослабления своей обороны²¹⁰.

Предложение А. П. фон Будберга было действительно рискованным. Постоянный гарнизон крепости при обводе укреплений в 64 версты состоял из шести батальонов ополченцев и восьми запасных рот²¹¹. Эти слабые по численности и качеству части были рассредоточены по фортам, на полевые укрепления войск не хватило. Возможности быстро подтянуть к Гродно более 2–3 батальонов также не было, поскольку все более или менее значительные русские силы находились на расстоянии 3–4 переходов от крепости²¹². При этом командующий 10-й армией только 16 февраля обратился к штабу фронта с настоятельной просьбой о немедленном направлении в Гродно хотя бы части 15-го армейского корпуса, находящегося в движении по железной дороге²¹³. На этот раз проволочек не было. Между тем 1 (14) февраля противник находился в 30 верстах от Сопоцкинских позиций, а 20-й корпус еще собирался в Сувалках, в 58 верстах от них. Протест М. Н. Кайгородова получил развитие.

«Генерал Сиверс, – вспоминал А. П. фон Будберг, – сразу же отказался от уже принятого решения; напрасен был мой отчаянный доклад о необходимости во что бы то ни стало и хоть чем-нибудь занять Сопоцкин, ибо при движении туда XX корпуса и в случае предупреждения нас там немцами – что я считал неизбежным и нами неустранимым – на долю XX корпуса выпадало штурмовать русские передовые позиции кр. Гродно, занятые неприятелем и, как на грех, сильные естественно и хорошо укрепленные. Напрасны были и мои заявления, что, если гарнизон крепости был недостаточен (что было совершенно верно), то взятие из него 3 дружин ополчения не меняло обстановки, занятие же Сопоцкинского узла являлось в данное время вопросом первостепенной важности, ради которого надо было всем пожертвовать»