1863 - [10]

Шрифт
Интервал

Мордхе ответил не сразу. Что-то оборвалось у него в голове: уродство Блума исчезло, спряталось в морщинах его лица, и Мордхе увидел в глазах Блума божественную искру.

— Не все поляки одинаковы, Блум.

— Все.

— Не все, не все! И не надо вам жить с этими пьяницами!

— А где же мне жить? Денег у меня нет! Я был рад, что они взяли меня к себе! Но больше ноги моей не будет в их доме! Если бы у меня был хоть франк, я бы остался ночевать в винном погребке…

Мордхе дал ему франк, наблюдая, как уродство вновь выползает из морщин, растекается по лицу и гасит божественную искру в глазах. Неуклюжая фигура Блума растворилась в ночи.

Часы на церковной башне пробили двенадцать. Ночь манила Мордхе, ему хотелось спрятаться в темноте, подальше от людей, там, где мир велик и пуст, а любовь к ближнему растет пропорционально расстоянию.

Глава четвертая

Парижская ночь

Мордхе пересек рыночную площадь, тихую, будто ночью в деревне. У школы святой Екатерины ему навстречу попались пожилой человек с девушкой. Мужчина схватил девушку за руку, как ребенка, и исчез вместе с ней в переулке.

Мордхе поглядел вслед этой парочке, увидел узкий белесый дом, словно пропитанный дождем и дымом, прочитал красную вывеску «Отель Кот д’Ор» на круглом закопченном фонаре у входа и перевел ее на идиш — «золотой берег».

Серые тени от темных, прижавшихся друг к другу отелей, от заколоченных ставень ложились на пустой узкий переулок, а неяркие красные огни фонарей рассказывали о «золотых павлинах», «золотых радугах» и «золотых морях».

Мордхе шел по бульвару Сен-Жермен. Парочки прогуливались туда-сюда, будто вечер только начался. Гуляющие вызывали в нем любопытство, какая-то женщина улыбнулась ему. Мордхе удивлялся, что в кругу знакомых на него всегда нападает тоска, а среди чужих настроение поднимается, но лучше всего в последнее время он себя чувствует один. Мордхе вдыхал ночную суету, исходящую от бульваров, темных улиц и мрачных церквей. Он знал, что немые костёлы с башнями, поднимающимися к облакам, переговариваются между собой на своем языке. Мордхе шел и прислушивался к пульсу, бьющемуся в его теле. Он чувствовал, что парижские улицы после скитаний по ним становятся ему роднее. Прохладными ночами, когда было холодно спать на ступеньках, Мордхе бродил по улицам, он мог распознать на слух шаги полицейского, определить, начал ли булочник печь пеклеванный хлеб или сдобные булочки, знал, в котором часу открывается каждый магазин.

Он шел и думал о парижских ночах, бродил в одиночестве в немом мире домов и теней, плутал по городу, проходил мимо башен Нотр-Дам, купола Пантеона, королевского дворца. Немые камни рассказывали о Людовике Девятом, приказавшем собрать издания Талмуда по всей Франции и публично сжечь их на площади, где он, Мордхе, сейчас стоит.

Вокруг зданий снуют тени, подходят к тебе и приносят с собой из темноты сдавленные крики.

Мордхе огляделся, чтобы посмотреть, не появятся ли доминиканцы из-за королевского замка.

Он никого не увидел. Несущие вахту солдаты бродили с ружьями в руках, старые деревья качали голыми ветками и скрипели, из арок слышался свист, как будто немые камни, всезнающие и молчаливые, подавали тайный знак об опасности. Открылась дверь, и вышел выкрест Донин[33]. За ним следовала процессия доминиканцев. Выкрест, победил последнего из тосафистов[34] — седого реб Йехиэля[35]. Из-за темных зданий выбегали окровавленные евреи и отчаянно кричали, а чернь, заходясь от радости, вынуждала их смотреть, как сжигают Талмуд. На том месте, где противник Рамбама[36] приказал сжечь «Путеводитель растерянных»[37], еще тлели угли, пылали тысячи Талмудов, горящие буквы освещали город и рыдали в пламени. Это и есть Тора и вознаграждение за нее! Не выдержав этого зрелища и желая стереть город, где сжигают Божье слово, Он подал глас свыше: «Так Я наказываю своих детей, око за око! Не ради вас строю Я дом Израиля, но ради Своего святого имени, которое вы оскверняете, куда бы вы ни пришли!»

И среди криков в этом голосе послышалась мелодия ешивы, где седой реб Йехиэль учил сотни учеников, учил наизусть, без текста Талмуда, поддерживая пламя.

Массивные старые здания стоят пропитанные кровью поколений и помнят стоны замученных евреев.

С Сены донесся долгий жалобный крик, похожий на крик чайки. Мордхе пошел быстрее и заметил, что прохожие сторонятся и пугаются его, а ему так тягостно одиночество. Шаги растворились в темноте у реки. Звуки умолкли, и стало так тихо, как будто последний прохожий оставил Мордхе одного в огромном городе.

Где он? Что он здесь делает? Бродит среди теней и отблесков, показывает на них пальцем и думает, что видит перед собой людей, говорит с ними, обращается к ним с просьбами. Сотни тысяч немых домов с их тенями, что им известно о Мордхе? Кому он нужен?

Никому, никому!

Из темноты выглянуло заплаканное лицо его матери: «Сынок, вернись домой и покайся!» — а над всем этим парило светящееся лицо Фелиции, словно пылающее солнце над истребленным городом…

Мордхе вздрогнул и закусил губу. Холод пронизывал его до костей, он вдруг почувствовал такой ветер, как будто в его голове открыли все форточки. Он съежился и завернулся в собственную душу, уже не мечтая о теплой постели, а только о темном проулке и лестнице перед дверью. Когда он встречал такого же бродягу, ему становилось теплее, будто встретил старого знакомого. Хотя они и виделись впервые, все равно делились друг с другом табаком, едой, разговаривали по душам и расходились.


Еще от автора Иосиф Опатошу
Последний в семье

«Последний в семье» — заключительная часть трилогии Иосифа Опатошу «В польских лесах». Действие романа начинается через десять лет после польского восстания 1863 года. Главный герой трилогии Мордхе Алтер, вернувшись с войны, поселился в имении своих родителей под Плоцком. Он сторонится людей и старается не рассказывать о своем прошлом даже дочери Сорке. Дочь взрослеет, и ей становится все труднее жить в одиночестве в лесу. Она выходит замуж, подчиняясь воле отца, но семейная жизнь ей скучна. Сорка увлекается паном Кроненбергом, молодым человеком с революционными взглядами и сомнительным прошлым, и покидает отчий дом.


В польских лесах

События, описываемые в романе «В польских лесах», разворачиваются в первой половине и в середине XIX века, накануне Польского восстания 1863 года. В нем нашли свое отражение противоречивые и даже разнонаправленные тенденции развития еврейской идеологии этого периода, во многом определившего будущий облик еврейского народа, — хасидизм, просветительство и ассимиляторство. Дилогия «В польских лесах» и «1863» считается одной из вершин творчества Иосифа Опатошу.


Рекомендуем почитать
Недуг бытия (Хроника дней Евгения Баратынского)

В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.


На заре земли Русской

Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».


Поместье. Книга II

Роман нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера (1904–1991) «Поместье» печатался на идише в нью-йоркской газете «Форвертс» с 1953 по 1955 год. Действие романа происходит в Польше и охватывает несколько десятков лет второй половины XIX века. После восстания 1863 года прошли десятилетия, герои романа постарели, сменяются поколения, и у нового поколения — новые жизненные ценности и устремления. Среди евреев нет прежнего единства. Кто-то любой ценой пытается добиться благополучия, кого-то тревожит судьба своего народа, а кто-то перенимает революционные идеи и готов жертвовать собой и другими, бросаясь в борьбу за неясно понимаемое светлое будущее человечества.


Улица

Роман «Улица» — самое значительное произведение яркого и необычного еврейского писателя Исроэла Рабона (1900–1941). Главный герой книги, его скитания и одиночество символизируют «потерянное поколение». Для усиления метафоричности романа писатель экспериментирует, смешивая жанры и стили — низкий и высокий: так из характеров рождаются образы. Завершает издание статья литературоведа Хоне Шмерука о творчестве Исроэла Рабона.


Когда всё кончилось

Давид Бергельсон (1884–1952) — один из основоположников и классиков советской идишской прозы. Роман «Когда всё кончилось» (1913 г.) — одно из лучших произведений писателя. Образ героини романа — еврейской девушки Миреле Гурвиц, мятущейся и одинокой, страдающей и мечтательной — по праву признан открытием и достижением еврейской и мировой литературы.


О мире, которого больше нет

Исроэл-Иешуа Зингер (1893–1944) — крупнейший еврейский прозаик XX века, писатель, без которого невозможно представить прозу на идише. Книга «О мире, которого больше нет» — незавершенные мемуары писателя, над которыми он начал работу в 1943 году, но едва начатую работу прервала скоропостижная смерть. Относительно небольшой по объему фрагмент был опубликован посмертно. Снабженные комментариями, примечаниями и глоссарием мемуары Зингера, повествующие о детстве писателя, несомненно, привлекут внимание читателей.