1661 - [2]
Д'Орбэ смолк, поглощенный внезапной мыслью. Взгляд его скользнул по темной деревянной обшивке стен и остановился на одном из массивных зеркал, мосле чего Д'Орбэ продолжал речь, будто вняв зову собственного зеркального отражения.
— Понятно, было бы куда предпочтительнее, чтобы никто не торопил ход событий, но я верю в наш успех. Надо лишь придержать душевное рвение. После недавнего крушения революции, низвергшей монархию в Англии, и вслед за возвращением Карла II на отцовский престол пожар может полыхнуть опять. Новоявленный король, вне всякого сомнения, пожелает отомстить за смерть отца и учинит гонения на его губителей. Наши братья, участвовавшие в тех событиях, думали, будто возносят наше дело, но всякое здание стоит на земле. Хотя и это не столь важно. Главное — чтобы тот злополучный крах не подорвал наш замысел во Франции.
Один из участников собрания наклонился вперед и показал знаком, что хочет задать вопрос. Джакомо жестом дал ему слово.
— Поговаривают, однако, что в Париже снова оживились фрондеры?
На лице д'Орбэ отразилось сомнение.
— Не верю. Что, по-вашему, больше всего волнует простой люд, когда во Французском королевстве грядет смена властителя? Так вот, друзья мои, народ волнует комедия: весь Париж судачит о новой пьесе господина Мольера, который открывает театральный зал в Пале-Рояле и в доказательство собственного гения обещает порадовать всех новой драмой! Первый министр лежит на смертном одре, и балом правят сторонники и хулители паяца… Впрочем, я воспользуюсь своим пребыванием в Риме и встречусь с одним из героев-предводителей Фронды, архиепископом Парижским в изгнании Полем де Гонди. Я могу снестись с ним без особого труда и узнаю, чем дышат его старые друзья-заговорщики…
Неожиданно заговорил человек, до сих пор хранивший молчание.
— Может, все-таки стоит опасаться, как бы юный французский король, глядя на своего английского кузена, не исполнился собственных честолюбивых помыслов? — спросил он с сильным испанским акцентом.
Д'Орбэ со вздохом поднялся. Половицы заскрипели под его кавалерийскими сапогами. Он остановился возле шахматной доски, лежавшей на игровом столике красного дерева, взял первую попавшуюся алебастровую пешку и принялся вертеть ее между пальцами.
— От коронованных особ всякого можно ожидать… Но юный Людовик больше помышляет о девицах, охоте и музыке, нежели о власти, по крайней мере пока. И ненавидит только заговорщиков и изменников. Поэтому от нас с вами зависит, станет ли он примерять на себя столь неудобные наряды.
Поставив пешку на место, д'Орбэ вернулся к своему креслу и встал позади него. В мерцающем пламени светильников его мокрые волосы, стянутые на затылке бархатной лентой, казались чернее воронова крыла. Стараясь скрыть нетерпение, он выждал какое-то время и продолжал:
— Во всяком случае, братья, иного выбора у нас нет. Мазарини при смерти, и времени начинать все сначала у нас нет. Более того, агония кардинала вынуждает нас поторопиться.
Голос его зазвучал тверже:
— Мы не вправе упускать такой случай, но вместе с тем нельзя допустить, чтобы какое-либо опрометчивое действие нарушило наши планы. Это, собственно, и заставило меня спешно покинуть Францию и просить, чтобы вы срочно собрались. Простите, что не уведомил каждого из вас заблаговременно, но вы сами прекрасно знаете — слишком много курьеров пропало без следа, слишком много секретных кодов было взломано, и поверять важные вести посыльным было бы отнюдь не безопасно.
Д'Орбэ сел в кресло, сцепив на мгновение ладони, потом положил руки на колени и обвел пристальным взглядом лица присутствовавших, не сводивших с него глаз: он старался угадать мысли своих сподвижников. Тишину нарушил камердинер — он вошел, раздвинув другую портьеру, скрывавшую двустворчатую дверь. Слуга обнес членов собрания вином, разлитым в бокалы, которые он держал на подносе, и приветствовал каждого коротким кивком. Дождавшись, когда камердинер закончит церемонию и уйдет, д'Орбэ снова повернулся к шестерым, сидевшим вокруг него.
«Ну вот, — глубоко вздохнув, подумал он, — час пробил».
— Братья, я прибыл затем, чтобы, как велит наш устав, заручиться вашим согласием переправить Тайну, хранителями которой мы считаемся по праву, в то место, откуда вскоре начнем действовать…
Испанец опять его перебил:
— Переправить Тайну — лишь одно дело. Но что произойдет, если мы не успеем найти к ней ключ, который тщетно ищем уже столько лет? События в Англии показали, как опасно ввязываться в какие бы то ни было действия без такой надежной опоры… Может, все-таки не стоит торопиться?
Маленькое собрание на время притихло — присутствовавшие молча смотрели друг на друга. Слышно было, как потрескивает пламя свечи, готовое вот-вот померкнуть. В его зыбких отсветах черты лица великого хранителя обострились еще больше, а фигура казалась совсем иссохшей.
