1600 лет под водой - [8]

>Перед погружением

От Ханса и Нико мы знали, что большая часть развалин находится где-то между северной оконечностью

Цавтатской гавани и косой, носившей поэтичное имя Лючия, у небольшого полуострова, который здесь назывался Робинзон. Любопытна история этого названия. На закате первой мировой войны потерпевший крушение немецкий матрос очутился на этом полуострове. Из боязни попасть в плен он спрятался в рощице. Обилие пресной воды и свежей рыбы позволило ему выжить до перемирия. На его счастье, на полуостров можно было попасть только со стороны моря, и он замечал корабль прежде, чем с корабля успевали заметить его. Так или иначе, в здешних местах его прозвали Робинзоном Крузо. Место это ему так понравилось, что по окончании войны он купил его и построил там уютную виллу. В 1939 году, в самом начале второй мировой войны, местные власти обнаружили на вилле радиопередатчик. Немец — хозяин дома — был расстрелян на месте, но так и осталось неизвестным, был ли это тот самый Робинзон, его сын или кто-то еще.

Наши поиски затопленного города начинались с того, что мы выбрасывали буй, переделанный из пустой масленки, со свинцовым грузилом, а затем расплывались от него во все стороны по азимуту. Если погружение было безуспешным, мы переносили буй на другое место, и все повторялось снова. Дно здесь представляло собой струящиеся травянистые заросли с редкими прогалинами светлого ила. Температура воды менялась коварно и резко, будто кто-то сунул вам за шиворот кусок льда, что уж никак не вязалось с нашим представлением об Адриатике летом.

Еще в Лондоне мне не раз приходило на ум запастись «мокрыми» и даже «сухими» костюмами для ныряния, но меня поднимали на смех: «Нырять летом в Адриатике и думать о гидрокостюмах! Да у тебя душа вытечет вместе с потом». О, теперь я знал, хотя и с опозданием, что «мокрый» костюм в таких условиях был бы незаменим.

Говоря о «мокром» костюме, я имею в виду плотный облегающий костюм из пенопластика или неопрена. Он надевается или прямо на тело, или поверх шерстяного белья. Вода пропитывает материал и, нагретая теплом вашего тела, образует своеобразную изоляцию от холода. Этот костюм прост и удобен… Если же вода невыносимо холодна, то надевают «сухой» костюм, который, как явствует из названия, вообще не пропускает воду (теоретически). На самом же деле те жизнерадостные типы, что улыбаются вам с журнальных обложек, сидя по горло в обледенелой проруби, надевают и тот и другой костюм. Что же до нас, то мы надевали попросту пару толстых свитеров — не бог весть что, но все-таки греет.

Третий день неустанных погружений у берега Робинзона принес несколько кусков окаменевшего дерева. Мы старательно обозначили это место на карте, но при последующих погружениях обнаружили лишь аккуратную кучку древесного угля, а рядом несколько раковин, не имеющих к ней никакого отношения. Видно, кто-то запасал топливо на зиму, но кто?

После трех недель работы мы решили обсудить свои находки. Бел и я заперлись в каюте, расстелили на столе карту и тщательно перебрали все наши более чем скромные пособия по Эпидавру, как старые, так и новые.

Нельзя сказать, чтобы это нам здорово помогло — все описания касались наземной части города, что отнюдь не удивительно, если учесть, что акваланг — изобретение самых последних лет. А. Д. Эванс, позже сэр Артур Эванс, открывший минойскую цивилизацию[3], дал одно из самых исчерпывающих описаний района Эпидавра. Вот что он написал по этому поводу: «Поговаривают, что в соседней бухте Святого Ивана ясно проступают стены римских зданий, погребенных на дне моря, вероятно, вследствие опускания суши».

Автор не утруждает себя вопросом, почему же суша здесь опустилась, а упоминание бухты Святого Ивана непонятно, ибо никто здесь и слыхом не слыхал о такой бухте. Или уважаемый автор принял местное произношение Тихая за Святого Ивана, или самое название изменилось до неузнаваемости? Все может быть, тем более что цитируемые строки относятся к 1876 году.

В другой своей книге от 1885 года сэр Артур не пожалел времени и сил на то, что, по-моему, составляет излюбленное занятие всех исследователей старины: доказать, почему он прав, а тот, другой, неправ. Сэр Артур, в частности, не оставляет камня на камне от теорий Моммзена[4]. И все же будем справедливы. Именно Эванс открыл или, во всяком случае, упомянул мастерскую древнего ювелира, о которой говорится в начале книги. А кроме того, он был великий дока по части старинных монет, гемм, печаток и т. п. С удивительной теплотой пишет он о своих находках на месте древнего Эпидавра и о знаменитом акведуке, который был когда-то основной достопримечательностью римского города. В частности, Эванс утверждает, что несколько пролетов акведука были в целости и сохранности еще в его время и что последнюю опору снесли по случаю приезда императора Франца Иосифа в 1875 году. Эванс настаивает на том, что некоторые улицы в современном Цавтате, несомненно, являются продолжением улиц древнего Эпидавра; он упоминает следы римского кладбища и римские надгробные надписи на прибрежных камнях. Эванс также свидетельствует, что в его время перешеек, соединяющий сушу с двуухим полуостровом, или, если угодно, горлом раскрытого драконьего зева, был около десяти метров шириной. Возможно, самым ценным для нас замечанием Эванса было то, что остатки древнего Эпидавра (кстати, он упоминает город под его латинским именем Эпитаурум) крайне немногочисленны, ибо «скалистый грунт препятствует образованию перегноя, который надежно сохраняет для потомков по крайней мере фундаменты древних сооружений».