150 000 000 - [4]

Шрифт
Интервал

                чтоб брови поднять —
                                                  и то
                                                    электрическая тяга.
В Чикаго
       на версты
                         в небо
                                     скачут
                                              дорог стальные циркачи
Чудно́ человеку в Чикаго!
В Чикаго
                у каждого жителя
                                       не менее генеральского чин.
А служба —
                      в барах быть,
                                         кутить без забот и тя́гот.
Съестного
                   в чикагских барах
                                                  чего-чего не начу́дено.
Чудно́ человеку в Чикаго!
Чудно́ человеку!
                             И чу́дно!
В Чикаго
                такой свирепеет грохот,
что грузовоз
                      с тысячесильной машиною
казался,
              что ветрится тихая кроха,
что он
           прошелёстывал тишью мышиною.
Русских
              в город тот
не везет пароход,
не для нас дворцов этажи.
Я один там был,
в барах ел и пил,
попивал в барах с янками джин.
Может, пустят и вас,
                                   не пустили пока —
начиняйтесь же и вы чудесами —
в скороходах-стихах,
в стихах-сапогах
исходи́те Америку сами!
Аэростанция
                       на небоскребе.
Вперед,
              пружиня бока в дирижабле!
Сожмутся мосты до воробьих ребер.
Чикаго внизу
                      землею прижаблен.
А после,
              с неба,
                          видные еле,
сорвавшись,
                      камнем в бездну спланируем.
Тоннелем
в метро
              подземные версты выроем
и выйдем на площадь.
                                       Народом запружена.
Версты шириною с три.
Отсюда начинается то, что нам нужно
— «Королевская улица» —
                                                по-ихнему
                                                         — «Ро́яль стрит».
Что за улица?
Что на ней стоит?
А стоит на ней —
                              Чипль-Стронг-Отель.
Да отель ли то
                          или сон?!
А в отеле том
                        в чистоте,
                                         в теплоте
сам живет
                  Вудро
                             Вильсон.
Дом какой — не скажу.
                                        А скажу когда,
то покорнейше прошу не верить.
Места нет такого, отойти куда,
чтоб всего его глазом обмерить.
То,
      что можно увидеть,
                                        один уголок,
но и то
            такая диковина!
Посмотреть, например,
                                         на решетки клок —
из гущённого солнца кована.
А с боков обойдешь —
                                         гора не гора!
Верст на сотни,
                           а может, на тыщи.
За седьмое небо зашли флюгера.
Да и флюгер
                       не богом ли чищен?
Тоже лестница там!
                                   Не пойдешь по ней!
Меж колоночек,
                             балкончиков,
                                                    портиков
сколько в ней ступе́ней
и не счесть ступне —
ступене́й этих самых
                                     до чертиков!
Коль пешком пойдешь —
                                             иди молодой!
да и то
            дойдешь ли старым!
А для лифтов —
                             трактиры по лестнице той,
чтоб не изголодались задаром.
А доехали —
                        если рады нам —
по пяти впускают парадным.
Триста комнат сначала гости идут.
Наконец дошли.
                            Какое!
Тут
опять начались покои,
Вас встречает лакей.
Булава в кулаке.
Так пройдешь лакеев пять.
И опять булава.
                           И опять лакей.
Залу кончишь —
                             лакей опять.
За лакеями
                    гуще еще
                                     курьер.
Курьера курьер обгоняет в карьер.
Нет числа.
                  От числа такого
дух займет у щенка-Хлестакова.
И только
                уставши
                              от страшных снований,
когда
          не кажется больше,
                                             что выйдешь,
а кажется,
                  нет никаких оснований,
чтоб кончилось это —
                                       приемную видишь.
Вход отсюда прост —
в триаршинный рост
секретарь стоит в дверях нем.
Приоткроем дверь.
По ступенькам — (две) —
приподымемся,
                           взглянем,
                                            ахнем! —
То не солнце днем —
цилиндрище на нем
возвышается башней Сухаревой.
Динамитом плюет
и рыгает огнем,
рыжий весь,
                      и ухает ухарево.
Посмотришь в ширь —
иоркширом иоркшир!
А длина —
                   и не скажешь какая длина,
так далеко от ног голова удалена!
То ль заряжен чем,
                                  то ли с присвистом зуб,
что ни звук —
                         бух пушки.
Люди — мелочь одна,
                                       люди ходят внизу,
под ним стоят,
                         как избушки.
Щеки ж
             такой сверхъестественной мякоти,
что сами просятся —
                                      придите,

Еще от автора Владимир Владимирович Маяковский
Флейта- позвоночник

Вначале поэма называлась "Стихи ей". Отдельной книгой вышла в феврале 1916 года. Все дореволюционные издания содержали цензурные изъятия. Купюры были восстановлены только в сборнике "Все сочиненное Владимиром Маяковским" (т.1-2, 1919), где поэма была напечатана под названием "Флейта позвоночника"."За всех вас,которые нравились или нравятся,хранимых иконами у души в пещере,как чашу вина в застольной здравице,подъемлю стихами наполненный череп.".


Баня. Клоп

«Баня» (1929) и «Клоп» (1928) – интереснейшие сатирические пьесы Маяковского. Жанр этих комедий трудно определить – настолько оригинально и естественно в них соседствуют едкая социальная сатира, фантастика и фантасмагория. В причудливых, эксцентричных сюжетах «Бани» и «Клопа» автор в увлекательной и забавной форме обличил ненавистные ему мещанство и лживость, бюрократизм и ханжество. В сборник также вошли поэмы «Люблю», «Про это», «Хорошо!».


Что такое хорошо и что такое плохо (ч/б рисунки)

Что такое хорошо и что такое плохо.Рисунки Алексея Пахомова. 1949 г.


Война и мир

В поэме «Война и мир» (вторая половина заглавия в дореволюционной орфографии писалась через «i» — «Mip», то есть вселенная) необыкновенная широта поэтических ассоциаций, гиперболизм поэтического стиля Маяковского соединяются с осознанием им невиданного размаха социальных противоречий жизни. Место действия поэмы — огромная арена, весь мир, а действующие лица — не только народы и страны, но и вся вселенная. Любовь к человеку, к «живому», противопоставлена в поэме «убийце-победе».


Люблю

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Стихотворения (1916)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.