15 встреч с генералом КГБ Бельченко - [94]

Из министерства я снова позвонил Круглову и доложил о том, что в гараже МГБ Белоруссии была обнаружена машина, переехавшая Михоэлса и Голубова. Министр выслушал меня и сказал, чтобы поиск преступников продолжали, но не особенно популяризируя это дело. Вообще, голос у Круглова был какой-то вялый, и я удивился, что начальник не стал, как это бывает в таких случаях, «рвать и метать», чтобы ему быстрее представили результат. Тем более меня удивил конец нашей беседы. «Вы, в общем, не особо там копайте», — сказал министр и положил трубку телефона.

Сопоставив разговоры с Цанавой и Кругловым и не зная, естественно, подоплеки этого дела, я занял выжидающую позицию. Розыск велся, но подчиненных своих я не подстегивал.

Будучи министром госбезопасности Белоруссии, Цанава в близких ему кругах не раз говорил об Абакумове как о неграмотном человеке (у того было якобы 4 класса образования). Но когда он переехал в Москву и стал заместителем В. С. Абакумова, то переменил свою точку зрения. В приватных беседах Цанава говорил мне о своем шефе как о талантливом человеке. Не знаю, насколько он был искренен.

У меня был конфликт с Цанавой. Из Центра пришел приказ передать милицию в ведение МГБ. Вначале в 1947 году в МГБ передали Управление по борьбе с бандитизмом. И это было правильно. Крупные банды были разгромлены, и борьба с мелкими была передана в ведение МГБ. Начальником Управления был Гранский. Заместителями у него остались Лисовский, Жуковский и Гредасов.

Лисовский был личностью легендарной. Еще в годы Гражданской войны он был внедрен в одну из крупных банд, вошел в доверие к главарю и затем подвел ее под разгром. За этот подвиг на 1-м съезде Советов Белоруссии он был награжден орденом Красного Знамени.

Жуковский тоже был опытным чекистом, разработал не одну операцию по ликвидации уголовных банд.

С. Н. Гредасов с 17 лет начал работать в органах госбезопасности. До войны он возглавлял райаппарат в Граево Белостокской области. Закончил он свою карьеру министром внутренних дел Якутской АССР.

Была создана комиссия по передаче милиции в МГБ, в которую вошли Д. С. Гусев — заместитель Цанавы, и мой заместитель С. Д. Красненко. Когда происходит дележ такого рода, то, как правило, не обходится без конфликтов. Всегда тот, кто принимает, хочет забрать как можно больше, а тот, кто отдает, хочет больше оставить. Практически всегда на этой почве между руководителями возникают конфликты.

Цанава попросил у меня дополнительно 12 человек работников милиции и одного заместителя начальника ХОЗУ подполковника Пономарева. Красненко мне доложил об этой просьбе, но сказал, что не видит оснований для ее исполнения.

Мне позвонил Цанава и начал говорить, что Красненко не отдает ему людей. Я в ответ сказал, что это не совсем порядочно забирать у нас сотрудников больше, чем ему положено. «Хорошо, сейчас я к тебе подойду», — сказал Цанава и повесил трубку. Министерства находились рядом. Пришел, поздоровались. Цанава начал просить у меня этих людей. Я ответил отказом. Тогда Цанава промолвил: «Ну, если ты не согласен, то мне у тебя делать нечего». Развернулся и ушел.

В конце дня мне позвонили из ЦК КП Белоруссии и пригласили на заседание бюро, причем немедленно. Я спросил о повестке дня. Мне сказали, что я узнаю на месте. Председательствовал первый секретарь ЦК КП Белоруссии Гусаров. Он и начал меня стыдить, что я не могу решить элементарный кадровый вопрос, поделиться со своим коллегой кадрами. Он продолжил: «Мы же не можем по таким пустякам каждый раз собирать бюро». Тогда я сказал: «А я вас и не просил его собирать». Конечно, я не сдержался.

Гусаров сразу разозлился, повысил тон. Началось голосование, и все проголосовали за то, чтобы я отдал своих людей Цанаве. Я поднялся и сказал, что это решение неправильное. Тогда Гусаров мне сказал: «Ну жалуйтесь на нас». А я ответил: «На ЦК никогда не жаловался и не собираюсь». Мне пришлось подчиниться.

Один из секретарей ЦК КП Белоруссии М. В. Зимянин, а мы с ним дружили, тоже проголосовал против меня. Я решил после заседания зайти к нему и поинтересоваться, почему он так поступил. Только я с ним начал разговаривать, как вдруг входит Цанава. Довольный, он обратился ко мне с такой речью: «Сергей Саввич, ну что ты обижаешься? Ты же знаешь, как я тебя уважаю. Но в этом вопросе ты не объективен». Я стал ему возражать, но толку уже было мало.

При выходе из здания ЦК Цанава предложил мне доехать до места на его машине. Я поблагодарил и вежливо отказался. Но он стал настаивать. В конце концов, он махнул рукой и сказал: «Зря ты, Сергей Саввич, обижаешься, зря».

Вскоре Цанава был назначен на должность заместителя министра госбезопасности СССР и уехал в Москву.

Арест Цанавы, несомненно, был вопросом политическим. Формально его взяли за убийство С. М. Михоэлса. По делу Цанавы меня никто не вызывал. Но, как я думал, обо мне собирали сведения. И я не ошибся. Как-то я был на юбилее одного из заместителей председателя КГБ, уже работая в Москве. Во время застолья ко мне подсел один из работников ЦК КПСС и завел разговор на тему ареста Цанавы. Он сообщил мне, что мной очень интересовались после его ареста. У определенного круга лиц возникли вопросы по поводу того, что Цанава хорошо ко мне относился. Была создана комиссия, вызывались и допрашивались относительно меня и моих отношений с Цанавой люди, но ничего плохого обо мне комиссия от них не услышала. Я понял, что тогда в любой момент мог подвергнуться аресту и, вполне возможно, был бы расстрелян или получил бы большой срок.