15 встреч с генералом КГБ Бельченко - [11]

Я знал ее с детства, она — дочь врача, заведующего больницей. Когда я ходил молоть зерно на помещичью мельницу, мне приходилось ходить мимо больницы. Во дворе этой больницы всегда играли девчонки, но мне в глаза бросалась только одна, у которой были светлые, можно сказать, беленькие-беленькие волосы.

Прошли годы. Я поработал продинспектором, потом на комсомольской работе. Когда приезжал домой, я всегда интересовался ее судьбой. Мы происходили из разных социальных слоев, я — бедняк, она — из семьи сельской интеллигенции, поэтому мыслей жениться на ней даже в голове не было.

После моего возвращения с губернского съезда комсомола, на котором был делегатом, я выступил в своем клубе с докладом об итогах съезда.

Дело было поздней осенью, я был одет в черную шинель. Большой зал был наполнен, присутствовало много народу, в том числе и не члены комсомола. Я ходил по сцене в этой шинели и рассказывал о работе съезда. После моего доклада организовали танцы. Я очень любил танцевать.

На танцах я встретил уже повзрослевшую Надю, пригласил ее на танец. Танцевала она очень хорошо, поскольку к этому времени уже два года училась в частной гимназии сестер Биттнер в Днепропетровске, где кроме прочего девочек учили хорошим манерам, в том числе и танцам. Забегая вперед, хочу отметить, что Надежда Павловна всегда отличалась хорошими манерами, умела себя держать.

Она мне сразу понравилась, ей было тогда 16 лет. Но я отгонял от себя всякие мысли о дружбе с ней, так как понимал, что мы из разных социальных слоев, хотя мой отец в селе пользовался авторитетом. Кстати, он был одним из первых председателей сельского совета при Советской власти, в то время это была очень большая должность для сельской местности.

После нескольких встреч в клубе я стал провожать Надю с подругой домой. На танцы она всегда ходила с подругой, а жила в другом конце села. Так началась наша дружба. Девичья фамилия ее была Филоненко.

Договоренностей у нас с Надей не было никаких. Когда учился в Киеве, переписывался с ней. После окончания пединститута она работала учителем в сельской школе в селе Троицкое Днепропетровской области.

Хочется отметить, что все мои письма, начиная с ранних, моя будущая жена сохраняла. Письма эти были не про любовь, а про жизнь. К сожалению, все они пропали в начале войны при отступлении.

При распределении после окончания учебы я поинтересовался, есть ли среди пограничников женатые. Узнав, что есть, я без промедления поехал к Наде в Троицкое. Я рассказал ей обо всех трудностях, которые на границе могли нас ожидать. После рассказа спросил, поедет ли она со мной. Она посмотрела мне в глаза и сказала: «С тобой поеду».

В тот же день мы расписались. Вещей у нее было немного, но одета она была хорошо.

Ташкент оставил у меня глубокие впечатления на всю жизнь. Эта была отправная ступень в новую жизнь. Мы Ташкент знали по повести А. С. Неверова «Ташкент — город хлебный». Этот город вызвал у нас большой интерес. Город, где сочетается старое и новое, древнее и современное. Что осталось до сегодняшнего дня в моей памяти — это журчащие арыки вдоль дорог, зелень многочисленных деревьев, сады, виноградники, обилие фруктов.

Стоял сентябрь 1927 года. В Среднюю Азию, на границу, нас прибыло пять человек: Тельный, Шемчонко, Гаврильчук, Чикин и я. Мы явились к начальнику политотдела пограничных и внутренних войск полномочного представительства (ПП) ОГПУ Средней Азии товарищу Талалаеву, который на петлицах носил два ромба. Человек уже немолодой, старый коммунист, опытный политработник, отлично знавший службу на границе. Он коротко рассказал нам об оперативной обстановке на границе. В тот период времени басмаческие банды действовали на территории всей приграничной части Средней Азии. Их отряды были очень маневренны, при встрече с крупными силами пограничников бой старались не принимать. Действовали больше из засад, налетами, так что пограничникам приходилось иметь дело с хитрым и коварным врагом.

Басмаческие банды проникали на нашу территорию через границу из Афганистана, где они укрывались. Они грабили местное население, зверски убивали крестьян, которые помогали Советской власти. Басмачи прекрасно знали тропы в каракумских песках и местонахождение колодцев.

Талалаев нас спросил: «Как вы думаете, где наиболее целесообразно вас использовать? На границе вы не служили, но вижу, что вы уже бывалые политработники, у каждого из вас на петлицах три кубика. А у нас, на границе, начальник заставы носит три кубика. А помощник начальника заставы по политчасти носит два кубика. А послать вас на такую должность мы не можем, так как вы не знаете этой службы. Как же быть? Если вас послать на должность помощника начальника заставы, надо снимать по одному кубику». Он внимательно посмотрел на выражение наших глаз, взвешивая, очевидно, наше настроение, а потом сказал: «Мало ли что в жизни бывает. И у меня было такое: то поднимался, то опускался, — в зависимости от того, как сумел в данный конкретный момент работать. Поэтому решим, что большевикам не стоит обижаться на то, что они временно ущемляются в какой-то мере, исходя из требований обстановки. Пошлем вас на заставу в качестве помощников начальников заставы».