1415. Азенкур. Новая история - [24]

2 февраля, в тот самый день, когда Карл VI объявил о своем помиловании герцога Иоанна, второе английское посольство было допущено в Париж. Среди них снова был епископ Куртене, а также Томас Бофорт, граф Дорсет, Ричард, лорд Грей из Коднора, и три придворных эсквайра Генриха, Уильям Буршье[237], Джон Фелип и Уильям Портер — все те, кому предстояло служить в кампании 1415 года. Английские требования были выдвинуты 13 марта, в день, когда французские принцы собрались, чтобы поклясться соблюдать Аррасский договор. Брак с Екатериной обсуждался отдельно. Было запрошено приданое в размере 2 миллионов экю, хотя англичане выразили готовность согласиться на уменьшение суммы до 1,5 миллионов экю при условии, что любой второй сын, рожденный в браке, будет иметь восстановленные права в Понтье. Французы отказались признать такие права на этом этапе, но предложили 800.000 экю в качестве приданого, на что англичане ответили запросом на 1 миллион экю. Таким образом, в вопросе брака обе стороны очень близко подошли к соглашению. В Бордо 10 марта городской совет выразил уверенность, что брак был заключен, и что граф Дорсет и коннетабль д'Альбре вскоре совершат совместный визит в Гиень для достижения там мирного урегулирования.[238] Что касается территориальных требований, то посольство Генриха просило только земли, переданные англичанам по "Великому миру" 1360 года, а также ланкастерские интересы в Провансе, Бофоре и Ноженте. Французы, однако, выразили сомнения в справедливости этих претензий и были готовы предложить только земли в Гиени, которые должны были принадлежать им в качестве вотчин. Это было бы обусловлено тем, что англичане отказались бы от своих претензий на невыплаченный выкуп за Иоанна II.

Учитывая желание Генриха начать войну, выраженное в речи канцлера перед парламентом в ноябре, поразительно, что Генрих смягчил свои требования в марте 1415 года по сравнению с первым посольством и был готов вести переговоры о браке отдельно. Что же здесь происходило? Задержка с началом переговоров, безусловно, не пошла Генриху на пользу, поскольку к моменту их начала во Франции официально был восстановлен мир. Теперь было маловероятно, что французы сочтут нужным обсуждать территориальное урегулирование, хотя они могли продолжать думать о браке, поскольку это затруднило бы ведение войны для Генриха. Один из вариантов толкования этого факта заключается в том, что Генрих был перехитрен французами. Но есть и другая возможность. Дипломатическая разведка уже должна была дать ему знать о вероятности политического примирения во Франции.[239] Поэтому Генрих мог умерить свои требования, зная при этом, что они будут отвергнуты. Таким образом, он мог удовлетворить требования лордов и общин в парламенте, что он приложил все усилия для "умеренности" своих требований с целью достижения мира. Тогда можно было бы оправдать вторжение как внутри страны, так и за рубежом, поскольку именно французы вели себя неразумно перед лицом готовности Генриха к компромиссу. Именно это и произошло.

Именно англичане вышли из переговоров, заявив, что у них недостаточно полномочий, чтобы принять окончательные предложения французов. Они вернулись в Англию к 29 марта, но Генрих уже предвидел, что переговоры сорвутся, и 20 февраля разослал повестку большому совету лордов, который должен был собраться в понедельник 15 апреля.[240] Король мог объявить, что он выполнил совет, данный в последнем парламенте, об отправке посольства во Францию: в попытке положить конец всем "дебатам, спорам и войнам между королевствами Англии и Франции", король предложил позволить своему противнику сохранить большую часть того, что принадлежало ему по праву. Было объявлено, что поскольку противник отказался восстановить справедливость, король намерен осуществить свою экспедицию. Таким образом, в этот момент Генрих официально обязал себя и свой народ к войне. Проекты заказов для армии были составлены и скреплены печатью 29 апреля.

К этому времени, однако, французы сами стали более напыщенными из-за формального примирения между принцами. Действительно, для них было настоящим переворотом то, что это произошло 13 марта, в тот самый день, когда английское посольство представило свои претензии. Знаменитую историю о теннисных мячах легко отбросить, но есть основания полагать, что дофин действительно отправил оскорбительное послание Генриху от имени французского королевского правительства в момент провала переговоров после марта 1415 года или весной предыдущего года.[241] Генрих придерживался агрессивного тона в отношении французов, но до сих пор его угрозы были пустыми. Более того, он также показал себя готовым снизить свои требования на переговорах. Ходили даже слухи, что он готов платить дань.[242] Это дало французам возможность назвать действия Генриха блефом. В этом контексте вполне правдоподобно, что дофин напомнил ему о его пассивности, хотя не менее правдоподобно и то, что оскорбление укрепило решимость Генриха вступить в войну. Дофин провел все лето 1414 года при оружии и теперь контролировал королевские финансы и назначение чиновников.