140% - [7]

С того момента всё пошло наперекосяк, и теперь отец дома почти не бывал.

— Он привёз нас с БСМП, потом уехал, — тихо ответила мама, садясь на кухне на стуле, стоящем спиной к стене и устало опустила голову на руки.

Я быстренько разогрела себе часть омлета, оставшуюся мне от ужина, и стала его жадно есть, глядя на маму. Она была ещё молода, красива, но печальна. Светлые мягкие волосы до подбородка, глаза тёплого карего оттенка, высокие скулы, небольшой рот — это всё когда-то полюбил папа, и для меня было неразрешимой загадкой, выворачивающей душу — как же можно, так сильно полюбив, вырастив детей, охладеть. Ведь получается, тебе этот человек уже близкий родственник. Ближе просто не бывает.

— Лучше ты скажи, что решила насчёт университета? Передумывать уже поздно.

Я на секунду прикрыла глаза: — Мам, пока не знаю, я в раздумьях. Голову забили этими репетициями ЕГЭ. Меня прямо знобит.

— Тоня, понимаешь, мы с папой…, - она осеклась на полуслове, и я заметила страх в её глазах, который скрылся сразу же, как только она замолчала. — Мы с папой постараемся помочь тебе выучиться и получить высшее образование.

— Он всегда говорил, что видит меня врачом, — я пожала плечами. — А ты разве нет?

— Это ты должна решать.

— Я попробую, наверное, поступить в мед. Не выйдет, пойду в колледж.

— Ты этого хочешь? — настойчиво спросила мама.

— Да, — кивнула я и налила себе чаю в высокую кружку.

— Быть врачом тяжело, смотря ещё какую специализацию ты выберешь, — с сомнением произнесла она.

— Ну, если ты не хочешь, — в ответ тем же тоном протянула я.

— Ты будешь решать сама, уже взрослая, — махнула она рукой и тяжело поднялась со стула.

Я проследила за тем, как она скрылась в спальне, и стала осторожно отпивать чай, достав с навесной полки над столом книгу, которую я читала во время еды. Я просто кладезь дурных привычек. Это был Робер Мерль «Мальвиль», который захватывал так, что можно было съесть собственные пальцы и не заметить.

Но читать я не смогла. Времени вечером было в обрез, и через пять минут я пошла купаться в душ, заглянув к нам с братом в комнату. Он спал на спине и выглядел младше своих лет, я поправила ему одеяло.

Тёма был любимцем в нашей семье, а теперь и он получит жизненный урок, на котором приходится осознавать, что мир твоей семьи — это совсем не данность, а переменная.

В двери комнаты возникла мама, напугав меня. На ней уже был халат, который она надевала перед душем.

— Я очень устала, пропустишь меня вперёд? — спросила она, слабо улыбнувшись. — Просто с ног валюсь.

— Хорошо, — кивнула я, сжав в руке упаковку таблеток. Я как раз шарила в рюкзаке и испугалась, когда она спросила, потому что это были противозачаточные таблетки. Я пила их уже второй месяц, Матвей знал об этом и был спокоен, как и я. Но что меня в них напрягало, так это возможность забыть выпить. Бывало, я просыпалась среди ночи с панической мыслью, что о чём-то забыла.

Я боялась забеременеть, потому что мой любимый парень через два месяца навсегда уезжал в Москву и вовсе не обещал вернуться. Я в его жизненные цели не входила, и так как я себе не враг, учитывая наши спонтанные встречи, то приняла решение предохраняться. А маме это знать было не обязательно.

Как только в душе зашумела вода, в прихожей громко зазвонил телефон, и я, ругаясь сквозь зубы, сдёрнула трубку.

— Привет, — услышала я голос папы. — Как Артём?

— Спит, — упрекнула его я, будто он был в этом виноват. — А ты домой не приедешь?

— Болела нога? Что мама говорила? — полностью проигнорировал он мой вопрос.

— Раз спит, значит, всё нормально, — уже раздражаясь, сказала я. — Ты у неё, да?

Я точно могу сказать, что совершенно не собиралась задавать этот вопрос и не знаю, что на меня нашло. Быть может, вид уставшей и измождённой матери.

— Я буду поздно, — ответил он, снова игнорируя меня, но перед этим я почувствовала неловкую и напряжённую паузу, как будто он передумал.

Этим вечером я, проваливаясь в сон, совсем как мой братик, попросила у Бога, чтобы счастье и любовь снова вернулись в нашу семью. Так наивно и искренне попросила, а среди ночи проснулась от того, что родители разговаривали на кухне.

Дверь в неё была через всю прихожую и коридор прямо напротив нашей с Тёмой комнаты, поэтому звуки сюда долетали уверенно.

Я попыталась не вслушиваться в их разговор, потому что не хотела, если честно, знать какие-то подробности их развалившихся отношений. Но на этот раз говорили обо мне, и я поневоле насторожилась.

* * *

— Ты довела до того, что она шатается целыми днями неизвестно где и с кем, чего она вообще хочет по жизни? — раздражённым тоном спрашивал Никита, сложив сильные руки на груди. Его тёмные брови были сдвинуты, зеленые глаза сейчас казались чёрными от гнева. Волосы, того же каштанового оттенка, что и у дочери, торчали вверх. Он стоял возле разделочного стола в одном белье, только выйдя из душа. В отличной физической форме, высокий, с широким разворотом плеч, он не выглядел на свой возраст. В мае ему исполнилось сорок три.

С работы Никита всегда приходил поздно, поэтому все важные вопросы им с женой, очень скоро — бывшей женой, приходилось решать в это время. С другой стороны, дети уже давно спали и не слышали его ядовитого тона.